Журналист Украинского информационного агентства «ЛигаБизнесИнформ» Роман Чернышев взял интервью у двух офицеров, служивших в одном из добровольческих украинских батальонов в зоне АТО. Непопулярные на Украине наблюдения участников АТО о Донбассе.
«Собеседники ЛІГАБізнесІнформ – боевые офицеры, в разное время уволившиеся после добровольной службы в зоне АТО в одном из спецбатальонов.
Илья – кадровый военный психолог, Сергей – офицер спецназа, по объективным причинам пожелавший быть представленным в этом тексте под псевдонимом, однако в его квалификации и боевом опыте оснований для сомнения нет. Их рассказ о войне в корне отличается от официальных сводок и постов политиков, чиновников и различных советников в соцсетях.
В тексте не упоминаются названия партий, географических точек и фамилий горе-героев, которые прозвучали в беседе с офицерами, однако для интересующегося ситуацией читателя узнать всех из контекста не представится сложным. …
Однако, это оценки кадровых военных, обладающих опытом боевых действий в Донбассе. (Текст приводится с некоторыми сокращениями. Из интервью исключены укро-национал-угарные пассажи – прим. FLB)
«Батальон формировался под спонсорским патронатом»
– Чем вы занимались в АТО и какую должность занимали?
Сергей: Я был тем человеком, который стоял у истоков одного из “спецбатальонов” МВД. Был заместителем командира по боевой подготовке, но делал все – формировал, обучал, потому что комбат самоустранился. У него на каждый день был ответ “я в главке”. А как в зону АТО заехали, он две недели был в пьяном штопоре… Медикаментозно потом выводили из этого состояния. У комбатов в основном партийные спонсоры, в том числе и у нас, назначали – на глаз. Его просто привели, показали, он лидеру партии понравился и все – воюй.
Илья: Я был офицером-психологом в том же подразделении.
– До этого у вас был опыт войны?
Сергей: Участия в войне? Конечно, нет: Украина с кем-то воевала до этого? Был опыт многолетней подготовки, участия в специальных операциях, работа в регионах повышенной военной опасности.
Илья: Боевого опыта и специальной подготовки у меня не было. Я кадровый офицер – психолог, служил в военной авиации.
– Расскажите о батальоне.
Сергей: Батальон формировался под спонсорским патронатом определенной политической силы. Поначалу мы думали, что это что-то из себя представляет, что некое патриотическое начало в этом есть. Хотя уже тогда догадывались, что на самом деле помощь партии – это, прежде всего, пиар-проект.
– Вы как попали в батальон?
Сергей: В конце мая-начале июня 2014 года мне позвонил товарищ из того спецподразделения, где мы оба когда-то служили, и предложил организовать и возглавить работу по созданию нового спецбатальона. Я согласился – как раз собирался возвращаться на службу. Когда предлагают заняться любимым делом и еще обещают за это заплатить, то почему нет? Не вопрос. Задача – подготовить 200 человек спецбатальона.
Селят нас под Киевом, приводят ко мне первую публику, которую до этого без моего ведома, уже оформили в школе милиции и дали “корочки”. Всё, отказаться от них я уже не могу, но вместе с тем не я их подбирал и вообще в глаза не видел. На одного смотрю – 180 килограммов веса, третья степень ожирения, зато мне говорят “он патриот и на Майдане щит у беркутовца отобрал”. Стоит другой персонаж – с ног до головы забит татуировками, ходка в 12 лет за убийство на межрасовой почве. Позже, правда, оказался толковым парнем. Потом приезжает еще группа – чуть ли не с Майдана, со щитами и в касках. Учиться не хотят, говорят: “Дай автомат, пойду стрелять москаля”. Дисциплины никакой. Вот такую публику я должен был готовить.
Я в кабинете депутата тогда говорю: “Вы кого набираете, с ними же воевать нельзя, как им оружие давать? “. Мне отвечают: “Це патріоти, вони себе зарекомендували на Майдані”. Ну, они финансировали, потому ставили условия.
Оружие выдали только через полтора месяца – мне учить людей воевать, а у меня на руках только пять массо-габаритных макетов, все на пальцах объясняю.
– В итоге кого и в каком количестве удалось подготовить?
Сергей: За три месяца удалось подготовить 40 нормальных бойцов, которые были готовы к отправке в АТО. Это с учетом того, что оружие на них было получено за полтора месяца до запланированной отправки. Ещё столько же должны были завершить подготовку за две недели. У нас норма по настрелу из автомата была 1500 выстрелов на каждого бойца. Из пистолета – по 600. Плюс – занятия по тактике, физподготовке, специальной медицинской подготовке и немного – по специальной инженерной – не хватало макетов мин. Но перед торжественной отправкой от МВД приходит разнарядка – надо отправить 80 человек.
– Депутаты помогали?
Сергей: Это отдельная история. Помогали и много пиарились на том, что депутаты снабжают армию амуницией. Приезжает депутат с журналистами, вручает под вспышки камер бронежилеты, а я ему потом говорю: “Ты что привез? Это откровенное фуфло, хоть бы с военными посоветовался. Это броники с рикошетом – пластина выдерживает, но при выстреле спереди пуля рикошетит в подбородок, а при выстреле в спину – в ноги и задницу”. Депутат молча уезжает – ему неважно, что он привез, важно, что его камеры сняли.
В зону АТО нас отправляли с пистолетами и автоматами. Для того, чтобы выбить у государства хотя бы пару пулеметов и гранаты пришлось идти на шоу Шустера, и на всю страну говорить, что нас отправляют фактически безоружными. Тогда только МВД выдало несколько РПК (ручных пулеметов).
– Куда вас направили в зоне АТО?
Сергей: 1 сентября 2014 года мы приехали в один из пафосно освобожденных городов. На почти 90 человек у нас вообще не было никакого исправного транспорта, кроме скорой помощи для раненых. И вот на следующее утро приезжает конвой: два пустых автобуса и какой-то офицер из штаба и, не предъявляя никаких документов, говорит: “Вам приказ направляться в Авдеевку, грузитесь”. А оттуда как раз накануне отступил один из батальонов территориальной обороны ВСУ. После Иловайска в войсках было распространено настроение – отходить и окапываться по Днепру, все ждали полномасштабного вторжения россиян.
Я говорю: “У меня 85 необстрелянных людей, никакого транспорта, четыре ручных пулемета, ни одного РПГ и никакого прикрытия. Против танков”. Мне этот офицер говорит прямым текстом: “Меня не е**т, что у тебя есть, а чего нет – есть приказ: твоих отвезти в Авдеевку. Твоя задача – патрулировать улицы, что там с тобой будет, мне п…й”. Это дословно. У меня после этой фразы отношение к этой войне и ко всему показному патриотизму серьезно поменялось.
Конечно, мы туда не поехали, так как у меня письменный приказ – быть на базе в АТО и ждать доукомплектации, а приказы с голоса я не принимаю. Я людей сберег, а в ответ бойцы с подачи партийных кураторов за спиной, как я потом узнал, говорили: “Наши командиры ссут воевать”. Когда в Киеве отбирали в АТО, я лично мамам бойцов звонил, тем, у кого это – единственный сын: не возражаете, что ваш сын идет на войну? И когда мать в слезах говорит тебе: “Я вручаю жизнь сына Богу и вам” … Ладно, не об этом речь.
Так вот. Тот штабной офицер уехал, и мне звонят наши депутаты-спонсоры, говорят: “Хлопці, ви чого? Їдьте, відстоюйте рідну землю!”. Потом только я понял, что спонсорам нужна была ритуальная жертва – погибшие герои накануне парламентских выборов.
– Чем занимались на базе в АТО?
Сергей: Выезжали якобы на зачистки в села Донецкой области, но на самом деле “зачистки” – это просто звучит красиво, а реально же это “обозначение флажками”, имитация бурной деятельности. Выехали в какое-то село (наш батальон там оказался под командованием Нацгвардии МВД), команда: 15 минут на зачистку села – выявление лагерей сепаратистов. Как можно село зачистить за 15 минут? Потоптались и уехали, а в отчете значится, что силы АТО зачистили такие-то и такие-то населенные пункты и там все спокойно.
Позднее была поставлена задача, причем опять-таки, не штабом АТО и не МВД, а партийными спонсорами – “создать на базе батальона диверсионно-разведывательную группу”. Тогда тема ДРГ была очень популярна, даже байка ходила, что наши ДРГ орудуют среди «сепаратистов» и вырезают их одними ножами. Это бред. Приехали депутаты-спонсоры говорят мне: “Создашь ДРГ?”, я говорю “Нет, конечно. Вы вообще знаете, что это такое? Для того, чтобы люди в ДРГ сработались на уровне подсознания и понимали друг друга с полувзгляда, их тренируют годами”. Мне ответили: “Ты не патриот, мы найдем того, кто создаст”. В итоге вызвался один офицер из батальона, щелкнул каблуками и взял под козырек. А потом, выясняется, что он перепутал ДРГ и ОРД (оперативно-розыскная деятельность). Так все и заглохло, но спонсоры в СМИ отчиталась, что “на базі батальону створена ДРГ”. (На базе батальона создана ДРГ – FLB)
В общем, отслужили в таком состоянии до первой ротации пару месяцев, собираемся на вторую ротацию выезжать, в Курахово, комбат говорит “Вы едьте сами, я не еду – у меня задание от генерала”. Задание так задание – едем с бойцами сами. Скоро выяснилось, что задания генерала никакого не было. А комбат, направленный приказом в АТО, отдыхал в Шарм-эль-Шейхе. А руководил – сообщениями через Фейсбук…
– Чем занимались в районе Курахово?
Сергей: Охраняли дамбу. Но по “удивительному” стечению обстоятельств – рядом находилась ТЭЦ одного из одиозных олигархов. Совпадение? Не думаю, учитывая, что письменно приказа я в глаза не видел. Командование поставило перед фактом: ну, у вас же задание – работа в Донецкой области, так что нет никаких проблем с тем блокпостом, около ТЭЦ. Вот так война и ведется, чтобы вы понимали.
– Реально воевать, к чему вы и готовились, довелось?
Сергей: Въезжали в зону АТО все заряженные. Никто не собирался, я думаю, охранять кусты, пить и мародерствовать. Я принял решение брать по 5-10 бойцов и выводить их на передовые позиции под ДАП (Донецкий аэропорт -ред.). Чтобы люди хоть чуть-чуть почувствовали, что такое война. Иначе все спиваются.
Илья: На войне человек находится в постоянном эмоциональном напряжении. Важно не сидеть без дела, чтобы напряжение не превратилось в депрессию или наоборот – неадекватную активность. В какой-то степени воевать легче, чем быть в постоянной готовности и ждать отправки на задание.
Сергей: У нас практика командования АТО была такая: либо тебя с колес прямо отправляют в мясорубку. Либо ты сидишь и охраняешь на второй-третьей линии кусты. Мы сами искали себе должного применения. Понимания того, что существует единый замысел и координация действий – у нас не было. И это при том, что мы периодически участвовали в совещаниях, включая и те, что проходили в штабе АТО.
– Как и почему уволились?
Сергей: Не хотелось служить в состоянии вялотекущего бардака и отсутствия боевых задач, к которым мы изначально были готовы и готовили бойцов. Бороться с комбатом-алкоголиком, мириться с отсутствием обеспечения со стороны главка, кадровой политикой и непрерывным пиаром спонсоров… Это не то, что в нашем понимании означало воевать.
Илья: Ушли несколько десятков бойцов. Все предварительно доложили начальству о своем решении. Как положено, открыто и честно.
Сергей: Нам еще “не для протокола” было сказано: так что же это получается, нормальные офицеры уходят, а п..сы остаются в батальоне? Вот так.
– Партийные спонсоры у батальона остались?
Сергей: Рассказывали, что они на какое-то время перестали спонсировать батальон. Но в последние месяцы помощь возобновили. Но не в этом дело: для чего вообще нужны партийные, идеологические батальоны? Какими государственными целями это можно оправдать?
…Нельзя собрать селян, снять трактористов с трактора, дать им в руки автоматы и ждать от них моментальной победы. … У меня в Славянске весной 2014 года товарищ погиб, и на похоронах я принял для себя решение возвращаться в армию. Я обратился в свою “контору”, мне сказали: “Если хочешь, то хоть завтра. Но реально: оно тебе надо? Тут у нас люди рапорты потоками пишут, после того, что было в Славянске”. Потому что там наши группы тупо сливались и отдавались на убой. … Почему-то вместо того, чтобы бросить весь ресурс на армию, спецподразделения и начать находить толковых людей в запасе, стали проводить бестолковую мобилизацию людей, которые никогда оружия в руках не держали. А те, кто проходит в СБУ и армии по спецучету – их данные никто не поднимал.
– Что такое спецучет?
Сергей: Ветераны войн, опытные бойцы спецназа, имеющие за плечами, в том числе, и опыт боевых действий в горячих точках по всему миру. Они не нужны – им даже повесток не прислали. Никого из моих друзей по спецназу и в помине никто не приглашал. … Вместо этого начали создавать дикие полувоинские идеологические батальоны.
Илья: И отдают негласное распоряжение: “диких ментов” не трогать.
Сергей: Назначают командиром роты пять раз судимого человека, или превращают в комбата авантюриста и профессионального мошенника. Он говорит, что капитан, и ему с голоса дают погоны, а у нас люди с двумя образованиями, после военной академии, подполковники спецподразделений старшинами милиции в АТО ушли.
Илья: Комбатами становились и вожди ультраправых движений, и рецидивисты, мошенники и просто откровенные неудачники в мирной жизни. Кто угодно, только не те, кто имеет подготовку и адекватный опыт. Да и спонсоры у этих формирований почему-то были часто те, кто за несколько месяцев до того “злочинній владі” служил. И вот эти наскоро созданные подразделения бросили на Восток. … А после – Саур-Могила, Иловайск… Потом комбаты эти на крови своих бойцов и за деньги спонсоров зашли в Раду. А батальоны свои побросали. Разве не так получается?
Нам говорят о российской агрессии. Тогда вопрос к нашему руководству: сколько за полтора года, как мы говорим, войны с Россией, было пленных? 10 десантников, 2 спецназовца и вот недавно какой-то майор заехал по ошибке. А если был кто-то еще, то почему мы их втихаря обмениваем? Что это за война такая?
– Вы ко всем добровольческим батальонам вы относитесь отрицательно, или есть исключения?
Сергей: Правый сектор. ДУК (Добровольческий украинский корпус – ред.). Конечно, у них точно не корпус. Корпус, это больше чем дивизия, это может быть и 20 тысяч, и 25 тысяч человек. Там в лучшем случае укомплектованная рота – до 130 человек… Но в целом Правый сектор – это очень неоднородная и мифологизированная, в том числе и российскими каналами, организация. И туда влазит кто попало и зачем ни попадя. А потом возникают такие ситуации, как Мукачево.
Илья: Ещё летом прошлого года была официальная служебная информация о том, что до 30% личного состава добровольческих формирований не находятся в расположении своих подразделений. И это с оружием и с удостоверениями милицейскими. Я эту бумагу собственными руками держал, для служебного пользования. Год прошел – могу в общих чертах сказать уже. Там же говорилось о том, что уже в зоне АТО вновь созданные подразделения милиции и территориальной обороны не находятся в местах назначенной им дислокации и выполняют никем не поставленные им задачи.
Сергей: А что вы хотите от наспех собранных батальонов? В целом добровольческие батальоны в Украине излишне распиарены, политизированы и слабо подготовлены. … В целом я не могу назвать ни одного добровольческого батальона, которым Украина могла бы гордиться как исключительно подготовленным и эффективным боевым подразделением. Люди просто не знают правды.
Под аэропортом донецким вылетало по 30 тысяч патронов в неделю. Для нормального подразделения с этим количеством можно месяц держать оборону. А тут просто из окопа в небо стреляют: “Лента за лентою патрони подавай…”. У нас завода патронного в Украине нет. Один был в Луганске, но “ушел”. А потом жалуются: “Ви розумієте, ми є патріоти, а мені не дають патронів стріляти москаля”.
«Главные “нацисты” оказываются главными трусами»
– Путинская пропаганда утверждает, что борется в Украине с нацизмом…
Сергей: … В зоне АТО швали хватает. Один у меня включил нацистский марш на базе, за что чуть по морде не получил тут же. Я говорю: «У меня дед под Сталинградом воевал, еще раз услышу – голову оторву». Но при этом главные “нацисты” оказываются главными трусами. Ряженые балаболы с наколками, которые на селфи способны зиговать, а воевать за свои убеждения, которые я ни в коем случае, естественно, не разделяю, они не способны.
– Бить своих бойцов часто приходилось?
Сергей: Бил.
Илья: Тут надо разделять: неуважение к починенному, беспричинное унижение достоинства и жесткий воспитательный процесс, предотвращение анархии в условиях боевых действий.
Сергей: Только так можно было из вчерашнего колхозника хоть сколько-нибудь дисциплинированного солдата сделать. Приходилось бить и за то, что позволяли себе издеваться над пленными. Хотя по закону я имел право отдать под суд.
– Тут можно подробнее?
Сергей: Я не хочу создавать себе проблем. Скажу так: безнаказанность в добровольческих батальонах быстро чувствуют, как только оружие получат. Только я своих гонял, и у меня была хоть какая-то дисциплина, а в некоторых других батальонах это порой даже поощряется.
– Ваши слова звучат как сводка российского телевидения…
Сергей: Потому что у нас это замалчивается. Это же патриоты, герои нации, они же на такое не способны.
В сентябре 2014 года я попал на базу “Айдара” – и волосы на голове встали дыбом. Часть батальона – это просто ОПГ, Мельничука судить мало… В списке “Айдара” где-то 1200 человек, а воюет реально человек 100, другие занимаются криминалом под прикрытием шеврона. Нельзя таким батальонам давать какой-то статус. Такие вещи в зародыше нужно было пресекать, а не ждать, когда они шины под Министерство обороны подложат и подожгут. Другой “прославленный” батальон знаете, как зачистки проводил? Граната в окно, граната в подвал – не глядя. Там котов живых не осталось.
«Типографическая карта»
– Как вы оцениваете уровень командования АТО?
Сергей: Командование АТО непрофессионально. В штабе одного из секторов начальник безопасности реально не умел читать карту. В октябре 2014-го в первый раз, а на тот момент АТО шла уже полгода, было проведено совместное совещание между МВД, ВСУ и СБУ.
Илья: Да. Как вы оцените полководца, который говорит “типографическая карта”? Вот о картах ещё, кстати. Нам на зачистку выдавали карты советского генштаба, на которых железнодорожная ветка в районе, где мы работали, нанесена. А на местности от неё лет 30 уже только истлевшие шпалы остались. В другой раз мне, как старшему группы выдали “Моторолу”. У меня для связи между нашими офицерами, которые в других группах пошли, своя рация была. Ну, а на “точке” ещё и третью дали: для связи с командиром разведчиков Нацгвардии, к которым мы прибыли. … О каком командовании можно говорить, если у нас единой системы связи не было? Это пример, чтобы буквально “на пальцах” объяснить, что там происходит.
– А генерал Муженко?
Сергей: На совести Муженко – Донецкий аэропорт, на его совести Дебальцево и Иловайск. Об этом человеке и его полководческих талантах написано и сказано и без нас достаточно. И что? Он начальник Генштаба по сей день…
Илья: “Мозг армии” с горизонтом мышления на уровне командира отдельного батальона.
– Политические спонсоры доплачивают за службу в своих батальонах?
Сергей: Платили неплохие деньги, но платило не государство, а спонсоры. Офицерам доплачивали от $1,5 тысяч до $5 тысяч в месяц.
– Могут ли нашу армию подтянуть американские инструкторы?
Сергей: Когда американцы в последний раз воевали с равным себе по силе противником? Во Второй мировой. Любой вооруженный конфликт за последние 30 лет с участием США проходил при подавляющем преимуществе Америки в воздухе и в высокоточном оружии. Я видел это на Ближнем Востоке и знаю, о чем говорю. У них группа пехоты не заходит в зону боевых действий, если до этого там не прошла зачистка с воздуха. Если нет прикрытия, они вообще откажутся работать. США не воюют так, как мы на Донбассе. У них базу талибы в Афгане захватили, так они попробовали штурмовать – не выходит, неизбежны неприемлемые потери. Так они ударили высокоточной ракетой с самолета – и все. Нет ни базы, ни талибов.
Илья: Вот чиновник из оборонпрома в телешоу задавал генералу ВСУ вопрос: куда делось 70% вооружения, которое только в 2014-м году было передано в войска. У нас полковники-танкисты не умеют стрелять из танков. Командир одного из полков ГУР Генерального штаба вынужден был учить бойцов стрелять из гранатомета прямо на передовой, в Донецком аэропорту.
– Напрашивается вопрос: вы были на Майдане?
Сергей: А причем здесь Майдан? Как это связано с моей способностью и желанием воевать за Украину? Нет, я конечно помню: “Хто не скаче, той – москаль!”. Назовите меня ватником теперь. Но, по-моему, мы уже достаточно наскакались. С наскока и на войну.
Илья: Я на Майдане был. “Коктейлей” не кидал. Помогал, чем мог, как и многие киевляне. Я и после Майдана был: в Донецке, Луганске, других городах. Двадцать два блок-поста ДНР/ЛНР проехал, встречался с одним из нынешних “вождей” ДНР. Мы хотели мира. Но в итоге получили эту мутную войну с названием на три буквы. Я сейчас “потерял” многих из тех, с кем на Майдане и сразу после него делал что-то важное. И дружу с одним из тех офицеров, кто был командиром спецназа “на той стороне”. И я горжусь этой дружбой. Сегодня я понимаю: не все, кто был на Майдане – хорошие люди. Не все, кто был тогда вместе и рядом, способны быть вместе сейчас. Не все “наши” на поверку оказываются своими.
– Ваш прогноз: что будет с войной через год?
Сергей: Прогнозировать не могу. Скажу точно, что ситуация от нас вообще не зависит. Многим с обеих сторон выгодна именно такая ситуация вялотекущих боевых действий – с контрабандой, сидениями в окопах, списанием боеприпасов и прочими прелестями “гибридной войны”.
Илья: Понятно, что обе стороны пытаются занизить свои потери, и завышают потери противника. Боевые потери ВСУ, других силовых ведомств еще подлежат подсчету. Скорее всего, они занижены в два, два с половиной раза. Но есть такие потери, которые очень сложно оценить. Прежде всего, в добровольческих формированиях не велось никакого учёта. Ни вооружения, ни личного состава. Журналов боевых действий никаких не было. Людей, убитых уже, пытались оформить задним числом.
– Есть ли что-то из достижений Украины, которые вы не отрицаете? К волонтерам вы как относитесь?
Сергей: Да, есть очень идейные люди, и они очень помогают военным, порой даже не понимая, что их помощь конкретно этим подразделениям мародеров и алкоголиков не нужна. Но это не вина волонтеров. Волонтерское движение в самом начале можно приветствовать. Но после полутора лет войны – это нонсенс. Граждане платят налоги, идут на войну, государство обязано обеспечивать военных всем необходимым. У нас прекрасная страна, но отвратительное государство.
Илья: Добавлю, что не всё, что привозят волонтеры, ставится на баланс в частях. То есть, может быть разворовано. Оно же ничье. Едешь на ротацию или дембель – забрал с собой и всё.
Сергей: Ехать гонять мародеров и выполнять работу за комбатов-алкоголиков я не хочу.