Итак, заявленная тема доклада Михаила Чудецкого – «Роль курганчиковой мыши в становлении индоевропейской цивилизации». Суть (насколько я ее понял): есть такая зверюшка – курганчиковая мышь (Mus spicilegus), близкий родич знакомой всем домовой мыши и очень на нее похожая. Однако от нее и от прочих близких родственников отличается уникальной формой поведения, связанной с запасанием еды. Вообще еду запасают очень многие грызуны и многие из них предпочитают в качестве объекта запасания сухие семена, в том числе зерна злаков. Но все мыши как мыши, запасают еду где-нибудь в глубоких отнорках, выбирая, где почва посуше. А эта мышь запасает зерно (до 10 кг!) в курганчиках. Попросту говоря, складывает в кучу на поверхности над своей норкой, прикрывает сверху слоем земли и травяной ветошью (если надо, то еще и дренажной канавкой обводит). А потом снизу, из-под земли пробивает к этом хранилищу вертикальные штреки, в которые зерно сыплется само. Однако все никогда не высыпается (мышь не лущит колоски, а складирует фураж прямо в них), и по весне над курганчиками восходят плотные смешанные куртины нескольких видов злаков. А чего им не восходить? Земля разрыхлена, увлажнена талыми водами, хорошо аэрирована. Тесновато, правда, зато нет проблемы прорасти сквозь дерновину (которой были покрыты все места произрастания степных и луговых злаков, пока человек не начал пахать землю).
Это все было известно. А основная мысль доклада состояла в том, что такой способ запасания с такими регулярно наступающими последствиями превратил курганчиковую мышь в «платного распространителя» семян предпочитаемых ею злаков: она стала выполнять для них ту же функцию, что сойка – для дуба, кедровка и бурундук – для кедра и т. д. Т. е. отношения мыши и злаков превратились в симбиотические, что определило дальнейшее направление эволюции наиболее любимых ею злаков: увеличение размера семени (раз мышь носит, можно не облегчать семя, а напихать в него побольше запасных веществ – стартового капитала будущего растения), неопадание спелых зерен из колоса, утрата приспособлений для прорастания в дерновине, адаптация к росту в сильно загущенных посадках (где выгоднее не ветвиться, а сразу выгонять одну высокую трубку с колосом) и т. д. И все это – именно те качества, которые облегчают окультуривание злака, превращение его из дикого в посевной. Т. е. союз с мышью фактически преадаптировал ряд злаков к введению их в культуру ранними земледельцами-людьми.
Разумеется, земледелие (в том числе возделывание злаков) возникло независимо в разных местах планеты, и везде люди как-то придали выбранным для этого злакам все эти качества. Но во всех древних очагах в культуру вводилось по одному, максимум – по два злака. А в переднеазиатском Плодородном полумесяце – сразу пять: два вида пшеницы, рожь, ячмень и овес. По мысли докладчика, состав этого роскошного набора определила именно мышь – именно эти злаки составляли основу ее запасов. Если так, то ее курганчики, облегчив обитателям тех мест переход к земледелию, дали им огромную врменнУю фору.
Мало того. Давно было известно, что геном культурной мягкой пшеницы Triticum aestivum – это генетический монстр-гексаплоид, представляющий собой результат объединения геномов трех самостоятельных (и даже не очень близкородственных) видов злаков: дикой пшеницы Triticum urartu, какого-то точно не установленного злака (скорее всего из рода Sitopsis) и эгилопса Aegilops tauschii. (Другая широко распространенная культурная пшеница – твердая, T. durum – тоже монстр, но поскромнее, всего лишь тетраплоид, слепленный из другой дикой пшеницы и другого эгилопса.) Причем первое слияние геномов (заметьте: не просто гибридизация, а слияние геномов, приведшее к тому, что у получившегося растения стало вдвое больше хромосом, чем было у каждой из родительских форм!) произошло сотни тысяч лет назад, т. е. «древние селекционеры» тут уж точно ни при чем – их дальние предки жили вдали от этих мест и, вероятно, были еще не сапиенсами, а поздними эректусами. Второе произошло уже в раннеземледельческие времена, но совершенно непонятно, с каких фигов древние хлеборобы решили «улучшить» уже возделываемую полбу (пшеницу-двузернянку, результат первого слияния геномов) совершенно несъедобным для человека эгилопсом. Так вот, по мысли докладчика, люди тут ни при чем: семена и молодые растения всех упомянутых видов регулярно встречались друг с другом в мышиных курганчиках. Что там было, какие невероятные стечения обстоятельств привели к такому «срастанию» геномов разных видов – неизвестно, но мало ли? Может, в каком-то из этих злаковых живых снопов еще и безвременник рос…
И все бы складывалось просто чудесно, кабы не одна закавыка: в самом раннем в мире очаге возделывания злаков, где, по единодушному мнению специалистов (с которыми согласен и докладчик), произошло окультуривание всех этих замечательных злаков, – Плодородном полумесяце – курганчиковая мышь не водится. И судя по палеонтологическим данным, не водилась никогда. Ее ареал – бассейн среднего и нижнего Дуная (Австрия, Венгрия, равнинная Румыния), бОльшая часть Украины, Ростовская область и, возможно, другие «приукраинские» российские регионы. А в Плодородном полумесяце и вокруг него живет мышь македонская (она же турецкая) – ближайший родич курганчиковой, очень похожая на нее всеми чертами и повадками, кроме одной: она никогда не строит никаких курганчиков, а зерно запасает, как все приличные мыши, в норе. О чем докладчику не преминула сообщить Елена Котенкова – крупнейший отечественный специалист по мышевидным грызунам, сотрудник того самого института, в стенах которого проходил семинар.
Докладчик (который вообще-то об этом знал) предложил обойти эту трудность предположением, что в прежние-де времена у македонской мыши тоже была такая форма поведения, но с изменением климата стала невыгодной и выпала. Вспомнили, что в старой зоологической литературе есть сообщения, что закавказские македонские мыши иногда устраивают кладовые на поверхности, если там есть какое-то естественное укрытие (например, коряга). Это всегда интерпретировалось как своего рода потенциальный «зачаток» – редкая уклоняющаяся форма поведения, из которой у близкого вида развилось сооружение курганчиков. Докладчик же, наоборот, считает, что это рудимент поведения, свойственного-де общему предку обоих видов, но затем у македонской мыши выпавшего. Что, конечно, в принципе можно себе представить – но, как резонно заметила та же Котенкова, никаких фактических оснований для такого предположения нет.
(Нота-бене: в принципе эти основания можно было бы и поискать. Конечно, формы поведения обычно не оставляют окаменелостей. Но курганчики – структуры весьма характерные, встречаться должны были – если гипотеза Чудецкого верна – массово, а времена сравнительно недавние, какие-то следы могли и сохраниться. Беда в том, что если наложить территорию Плодородного полумесяца на современную карту мира, то он накроет Палестину, Сирию, юго-восток Турции и запад Ирака. Самое время сейчас ехать туда остатки курганчиков искать, ага…)
Вообще было впечатление, что докладчик не очень представлял себе, в какую аудиторию он идет, и совершенно не был готов даже к относительно безобидным вопросам – не говоря уж о жесткой критике. Не улучшило впечатление и употребленное в названии доклада слово «индоевропейской» – оно вызвало недоуменные вопросы еще до семинара (в обсуждении в журнале Маркова). А на самом семинаре присутствовала Светлана Бурлак, квалифицированно пояснившая автору и аудитории, что во времена, о которых идет речь, никаких «индоевропейцев» не было не только на указанных территориях, но и вообще в природе. И сразу же, конечно, выяснилось, что докладчик употребил это слово только потому, что оно длинное и красивое – совершенно не представляя, ЧТО оно, собственно, значит.
Тем не менее сама основная идея доклада – специфический симбиоз ряда злаков с грызуном-распространителем как фактор эволюционной преадаптации этих злаков к окультуриванию человеком – представляется интересной и небессмысленной. Хорошо бы, чтобы кто-нибудь покопал и покрутил ее поосновательнее.
UPD: Спасибо всем, кто поблагодарил меня за этот пост, а тем более – тем, кто его перепостил или на него сослался. Я и не предполагал, что он вызовет такой интерес к себе.