Лев – всем зверям голова. Этот лев с городецкого шкапа Токарева-Казарина, действовавшего в основном в 90-е гг. XIX в. являет собой того самого алого льва алхимии, что хорошо известен всем ищущим. Персонаж этот находится в самом левом углу шкапа и он искомая вещь. Лев представляет собой именно Философский Камень. Таким образом, начало нашей работы предстает с конца. Хотя прочие сюжеты расположены не всегда в соответствии со своей временной очередностью относительно Великого Делания, этот, на наш взгляд, находится на нужном, единственно необходимом месте, том самом, которое придал ему Мастер, Токарев-Казарин, о символике имени которого мы уже писали в предыдущих статьях в связи с другой его работой – шкапом, резной горкой, находящейся в главном краеведческом музее города Городца. Согласно местным краеведам, было три таких шкапа, третий утрачен безвозмездно. Второй долгие годы находился в сокрытии, в фондах, но вот мы наконец увидели и его. Исторические сюжеты сменяются здесь аллегорическими, заимствованными из наших малых жанров (пословиц и поговорок), а те, в свою очередь, уступают место сюжетам из Священного Писания, в основном апокалиптического свойства. Это неудивительно. Ведь физическое действие Мастеров часто уподоблялось именно Апокалипсису. Порою речь шла об Апокалипсисе историческом. В нашей истории один из главных “апокалипсисов” – XVII в. Время Лжедмитриев, смены Династий и Раскола. Следующий сюжет деревянной книги повествует об обличении Лжедимитрия дьяком Тимофеем Осиповым, которого прислужники обличенного еретика выбросили из окна, да сбудется о мученике реченное устами пророка: “дщи вавилоня, блажен, иже имет и разбиет младенца твоея о камение”.
На столе у Лжедмитрия лежат бритва и чаша. На первый взгляд, казалось бы, это уродливые атрибуты брадобрийцы, извращенца мужеского естества сверх мерою. На деле же здесь находится смысл, узри смиренный искатель.
Сюжеты Токарева-Казарина “историчны”. Таков был заказ. Работая сапожником, подобно забавлявшемуся алхимией составителю Tarot Эттейле, резчик (а может, и впрямь резчик?) Токарев-Казарин по временам на заказ делал мебель для очень богатых заказчиков, скорее всего старообрядцев (ведь Городец – старообрядческий город, где в прежние времена были представлены и беспоповцы разных согласов, и белокриницкие, и единоверы, даже до сих пор единоверческий храм вроде бы как имеется). Но не простую мебель он делал, а “со вторым смыслом”. Впрочем, вот вопрос – что понимали под “вторым смыслом” сами старообрядцы, а что под “вторым смыслом” понимал этот странный сапожник, увлекающийся резьбой по дереву, Токарев-Казарин.
Очень сложно разграничить, где в его работах заказ, а где его собственная фантазия. Например, он изображает соколиную охоту у киргизов.
Но в руках у баснословного – по мнению русаков, живущих далеко от южных широт – киргиза, чья шапка напоминает рожки нашего Меркурия, два сокола, один из которых устремляется ввысь, а другой – стоит лишь приглядеться к левой ноге всадника – вниз, в полном соответствии с трудами Мастеров.
Охота на ягуара (откуда вообще были такие познания у городецких обывателей конца позапрошлого века?) до крайности напоминает 5-й рисунок из “Золотого Руна” Соломона Трисмосена, загадочного алхимика XVI в., бывшего, по преданию, учителем самого Парацельса. Черный ягуар, обитающий в Южной Америке выступает здесь субститутом черного Ворона, которого поймать крайне сложно. Это намек на ттак называемое нигредо, чье именование в последние 20-30 лет столь недостойно использовалось на потребу профанам.
“Король в Сиаме” – наименее понятная для нас фигура. Хотя, возможно, как раз именно в этот момент в Романовской России стало известно об алхимических трансмутациях даосов, столь желанных на Дальнем Востоке, к которому Сиам также относится. Поскольку исторически фигура сиамского короля стала одиозной на тот момент, видимо, и следует предполагать ее соотнесенность с этим “пилюльным” дальневосточным ведением мудрецов, глотавших киноварь и “сбрасывавших тело” (нужно ли объяснять, что практически всегда речь шла о добровольном умерщвлении монарха, расстающегося с жизнью путем, назначенным сверх естества?).
Стоящие слева и справа от монарха сосуды в таком случае принимают особое значение. Это фактически его выбор между жизнью и смертью.
А вот и апокалиптический сюжет. Надпись сообщает: “Конь блед время максим”. Не стоит искать здесь вторых смыслов, роясь в Апокалипсисе. Речь идет об Апокалипсисе Химическом. Даже начинающему искателю внятно, что сообщение касается работы в белом, “в бледном”. Именно эта стадия наиболее трудна и длительна. Недоброжелатели (или как раз наоборот?) уничтожили весь средний, наиболее откровенный в алхимическом смысле ряд. “Конь блед время максим”.
А вот он, и “конь черен”, точнее, “ворон”, предшествующий “коню бледному”. Смущение вызывает последня буква, хотя автор имеет привычку не заканчивать начатое слово. И всё же его “С”, “Г”, “П” и “Д” крайне вариативны в начертании. Начало-то прочесть несложно, но что в конце нас ждет? Может быть: “Конь ворон время от суд…”? То есть: “Время от суда”? (разумеется, понятно, что речь идет о Суде Страшном, ведь Апокалипсис – доминанта этого деревянного гримуара). Что важно – всадник на черном коне держит весы. Это так называемые весы естества, без которых алхимик никогда не начнет свое Делание. Фулканелли отмечает, что алхимику и не нужно знать весы естества, по крайней мере в том, что касается сухой, короткой работы. Естество само определит какое количество меркурия с каким количеством сульфура вступит в связь.
“Ангел связа Сатану” сообщает следующий сюжет. На первый взгляд кажется, что Ангел взял нечистого в заложники и протягивает ему телефонную трубку: “На, поговори со своим ублюдком!” “Папа! Папа!” “Сынок! Ты живой?” “Папа, соглашайся на всё, он сказал, что будет в день отрезать по одной голове!” Но на самом деле, конечно, здесь речь идет совсем не об этом. Просто наш сульфур полностью фиксировал меркурий не без помощи того ключа ото всех замков, которого иные из Адептов называют Витриолом. Этот ключ мы видем в руке ангела, обладающего отныне потенциями всех семи основных металлов: золото, серебро, ртуть, медь, олово, железо, свинец. Все эти семь металлов не что иное, как иносказания истинной субстанции, которую все мы, грешные, ведаем, не раз видели мы ее, не раз топтали, полагая ни во что, не раз почитали ее упоминание в стихах за пошлость и дешевку. Яснее, чем я выразился, сказать невозможно. Только в конце времен дозволено говорить в столь откровенной форме. И столь откровенные вещи являются общему обозрению только в том случае, когда говорить почти что и некому.
Надпись прерывается: “Лев и тигр…” Но нет нужды продолжать. Любому ведающему ведение сразу же понятно, о чем идет речь. XVI гравюра Михаила Майера в его “Убегающей Аталанте” полностью соотносится с нашим изображением. На этом месте могли бы оказаться два льва – один крылатый, другой безкрылый, а также хорасанский кобель и армянская сука химического философа Артефия.
“Здарами Ермак у Иоанна Грозн”. Дары Ермака не стоит рассматривать сугубо в историченском контексте. Дар тройственен. Это Царский Дар. В чем он подобен тройственному дару Камня: богатество, здравие, ведение.
Известная библейская парабола в контексте алхимических иносказаний об избиении младенцев (а также в связи с бритвой и чашей Лжедмитрия) приобретает свой истинный смысл, благодаря чему в самом верху резного кессона загорается звезда компоста, напоминающая нам о всем том, что говорил великий Адепт Фулканелли в обеих своих книгах. Впрочем, напомним полубаснословный сюжет. К Соломону пришли две женщины, каждая требовала признать принесенного ребенка своим. Мудрый Царь, еще не отвернувшийся в сторону служения идольского, произглаголал, что ребенка сего надобно разрубить на две части, дабы каждой из женщин достало по половине. Лжемать согласилась, а истинная мать предпочла отказаться от своего ребенка, лишь бы он жил. Так мудрый Соломон узнал подлинную мать ребенка. Так и наш камень имеет две матери. Хотя обе они, по сути, родственницы, как родственны друг другу все люди. И здесь мудрость. Не рождается конят от овец и бычата не зачинаются от свинии. Так и человек от семени своего рождает, от семени же своего исходит. Почему же люди думают, что мертвый металл породит что-либо чуждое его составу? Здесь бред великий и шутка Мастеров.
На правых створках шкапа содержатся два сюжета, ведущие, по видимости, свое происхождение от известной русской пословицы, которую можно найти в том числе и у Великого Даля: “Как аукнется, так и откликнется”. Поражает тонкость и эрудиция Мастера, обеспечившего, с одной стороны, затребования заказчика, тоже, вероятно, весьма образованного, – вероятно, старообрядческого купца, – а с другой стороны, потрясающие знания основ герметики. Как нам кажется, две картинки специально поменяны местами. Их буквальный смысл, согласно пословице, следует читать сверху вниз, тогда как эзотерическое значение выявляется при чтении снизу вверх.
Две собаки – это несомненно хорасанский кобель и армянская сука Артефия. Их глупая драка налицо в случае второй картинки: “Так и откликнется”. Одна из собак летуча. Летучесть ей придает ворон – хотя иные могли бы и поспорить со мной, что это орел. На предыдущей же картинке мы видем их гармонию, иначе говоря, бескровное (впрочем, как сказать) соединение.
Следующее надписание с большой вероятностью было уничтожено умышленно. Но предположительно там было написано: “блудница вавилонская”. В таком случае речь идет о нашей материи, весьма нечистой по виду. У вавилонской блудницы необходимо отнять ее ребенка и разбить о камение.
“Охота на медведя”. Медвед – чаще всего синоним сульфура, мужского начала в алхимическом Делании, однако здесь он скорее всего обозначает первоматерию. Медведа необходимо убить, необходимо рассечь скалу Моисея или Аталанты, чтобы получить нашу благословенную воду. Сразу же здесь почему-то вспоминается знаменитое болгарское вино “Медвежья кровь”. Ведь, в конце концов, наши предки, предки русов отождествляли себя с медведом, а точнее, если пренебречь этим эвфемизмом, арсом. Потому они и называли свою землю Артанией, землей Медведа.
“Опекун о злате клялся”. Есть, конечно, у этого выражения и буквальный смысл, но мы даже не хотим его затрагивать. Речь, конечно, идет о получении с помощью Философского Камня золота. Справа вверху видна маленькая стилизованная наковальня, не оставляющая никаких сомнений относительно исследуемого нами суьъекта. Живописные черти, столь редко изображаемые в подобных случаях, влекут наш философский субъект в алхимический горн. И один из них даже заномит над ним топор. Впрочем, все усилия пойдут прахом если пренебречь тем агентом, что располагается на резном кессоне справа. Философский Камень неотзя в чисто виде бросать в тигль, сперва порошок необзодимо обернуть в воск (или бумагу).
Ангел, попирающий огненным жезлом грешников, ищет, на самом деле, смерти Первоматерии.
А здесь мы видем так называемое “собирание росы”, которому споспешествует ангел: “Плача в сосуд ангел укори”. Напомним, что нам в нашей работе необходим один лишь сосуд, равно как одна печь и одна вечество (тело).
Следующий сюжет всецело апокалиптический. На нем изображена жена, облаченная в солнце. Змей покушается на нее.Это происходит в пустыне.