Мир на Украине создает больше проблем, чем война.
В статье «Но случился Донбасс» речь шла о внутреннем генезисе нынешней украинской катастрофы. При этом когда дестабилизируется крупная, значимая в геополитическом отношении страна, внешние силы не могут не воспользоваться. Так всегда было, есть и будет. Когда сейчас Запад и Россия яростно обвиняют друг друга во вмешательстве во внутренние дела Украины, это верх лицемерия с обеих сторон. Однако на таком лицемерии, к сожалению, и держится дипломатия.
Весной этого года министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев сообщил, что за постсоветский период Россия прямо и косвенно дотировала экономику Украины на общую сумму примерно 200 миллиардов долларов. Улюкаев – радикальный либерал, бывший заместитель покойного Егора Гайдара по его институту и партии. Поэтому вряд ли он преувеличил цифру. Скорее преуменьшил.
Действия нашей власти никогда не были обременены наличием хоть какой-нибудь стратегии в какой бы ни было сфере. В полной мере это относится и к отношениям с Украиной. Вся «стратегия» сводилась к трем абсурдным обывательским штампам: «Мы об Украине все знаем», «Украина – братская страна», «Украина никуда от нас не денется». Под это и шли вышеупомянутые дотации.
В ответ на это Украина даже не имитировала «братство», причем совершенно независимо от того, кто находился у власти в Киеве. Все президенты и политические партии, в том числе те, которые у нас почему-то считались пророссийскими, и во внешней, и во внутренней политике проводили курс на максимальное отдаление от Москвы. На это были направлены официальная пропаганда и система образования. Однако у нас продолжали носиться с вышеупомянутыми штампами и что уж совсем «за пределами добра и зла» – верили, что Украина может и даже должна стать членом Евразийского союза. Когда «пророссийский» Янукович уверенно двинулся в ЕС, Москва испытала явный шок, а потом попыталась этому помешать. С хорошо известным результатом.
Справедливость «попрания»
Дальнейшие действия России многие объясняют реализацией ХПП, то есть «хитрого плана Путина». Наверное, этот план и впрямь очень хитрый, жаль только, что сам Путин о нем ничего не знает. На самом деле перед нами был и есть типичнейший для нашей внешней политики набор ситуативных реакций на внешние раздражители.
В начале 2014 года российский президент уговорил своего украинского коллегу на вялотекущую капитуляцию, то есть на подписание известных февральских соглашений. В данном случае действия Москвы были чисто миротворческими, не приносящими ей самой никакой реальной пользы. Тем не менее уже на следующий день после подписания Януковича свергли. Путин решил, что его нагло «кинули». После чего случилась «крымская кампания», которая стала прямым ответом на «кидалово».
Негодование Украины, Запада и нашей собственной либеральной общественности по поводу того, как мы своей «аннексией» гнусно обидели «братскую страну» и «попрали международное право», довольно смешно. Как было сказано выше, независимая Украина ни секунды не была для нас хотя бы просто дружественной. А уж на майдане антироссийская тема вообще стала центральной, отодвинув на задний план даже ассоциацию с ЕС. В связи с этим мы совершенно не обязаны были блюсти интересы Украины. Вообще их должны соблюдать руководство страны и народ, больше никто. У других есть свои интересы. Нормы общечеловеческой морали никогда не распространялись на международные отношения. Это печально, но факт. Что касается «норм международного права», то эта скорбная тема будет обсуждена в следующей статье, посвященной роли Запада. Здесь вкратце стоит сказать, что данное право сейчас существует лишь в воображении моралистов. И вряд ли кто-нибудь объяснит, почему крымский референдум о независимости в марте 2014 года был более незаконен, чем события в Киеве месяцем раньше или украинский референдум о независимости от СССР в декабре 1991-го. Непонятно также и то, почему крымчане, так и не ощутившие, что Украина – их страна, и впервые обретшие право самим решить свою судьбу, должны были считать неприкосновенным 60-летней давности волюнтаристское решение кремлевского коммунистического самодура. Здесь, на полуострове (в отличие от Донбасса) сразу после свержения Януковича возникло реальное низовое народное движение, направленное на отделение от Украины независимо от того, что будет делать Россия. Кроме того, обличители воссоединения «не заметили» широкой рекламы похода торжествующих в тот момент «правосеков» на Крым, где их должны были поддержать боевики меджлиса (не путать с крымскими татарами в целом). Это вообще свойство многих людей – видеть только то, что им удобно.
Пожалуй, потеря Украиной Крыма стала наиболее справедливой платой ее народа и власти за 22-летнее уничтожение собственного государства и за раздуваемую при этом иррациональную ненависть к России.
Почему Донбасс не Крым
После бескровного крымского триумфа кремлевские силовики оказывали сильнейшее давление на Путина с целью повторения данного сценария на востоке и юге Украины, по всей дуге от Харькова до Одессы. При этом сепаратистский план в Донецкой и Луганской областях уже начал реализовываться как внутриукраинская олигархическая разборка (об этом шла речь в статье «Но случился Донбасс»). И Москва вполне могла им воспользоваться. Однако по мере развития событий стала очевидной разница между ситуациями в Крыму и на Донбассе с точки зрения действий России.
1. Присоединение Крыма к Украине в январе 1954 года было проведено с нарушением даже очень условных советских законов. Это создало определенную юридическую основу для возвращения полуострова России. Для остальных регионов соседнего государства такой предпосылки нет. Разумеется, границы УССР были проведены советскими властями совершенно искусственно, без учета этнических и исторических аспектов. Однако юридически использовать этот факт теперь не представляется возможным.
2. Лояльность населения Крыма к России превышает 80 процентов (и даже 90%, скорее всего). При этом в самых промосковских Донецкой и Луганской областях подавляющее большинство населения просто пассивно ждет, кто победит, либо уезжает на новую Родину «своим ходом». В других регионах юга и востока ситуация менее благоприятна для России. Таким образом, если в лице Крыма Кремль приобрел чуть ли не самый лояльный себе субъект РФ, то присоединив даже только Донбасс (совокупность Донецкой и Луганской областей), он получит несколько сотен тысяч активно враждебных граждан.
3. Даже интеграция Крыма, небольшого по населению и территории, полностью лояльного, создает для России массу юридических, финансовых, технических и других проблем. Присоединение Донбасса, не говоря уже о других регионах юга и востока, усложнит положение настолько, что возникнет реальная угроза для внутренней стабильности РФ в целом, причем не только социально-экономической, но и политической.
4. Референдум в Крыму не соответствовал законодательству Украины. Тем не менее он проведен легитимными органами власти полуострова и действующими избиркомами, имеющими списки голосующих, с полным соблюдением процедуры и подведения итогов. В ходе референдума действительно выявлено мнение жителей Крыма по заданным вопросам. В Донецкой и Луганской областях «народные органы власти», организовавшие плебисцит о независимости ДНР и ЛНР, не были легитимны. Они контролировали не все населенные пункты своих регионов и не везде могли организовать процедуру голосования, имея проблемы со списками избирателей, помещениями и необходимым оборудованием. Из-за подобных проблем признать результаты референдума невозможно, несмотря на высокую явку в некоторых городах, которая действительно имела место 11 мая.
Кроме всех этих обстоятельств, в Кремле, видимо, поняли, что для Запада было бы даже выгодно присоединение востока и юга Украины к России. В этом случае она, как было показано выше, получила бы огромную экономическую и политическую нагрузку, которая как минимум ввергла бы страну в глубокую экономическую депрессию, как максимум вызвала бы серьезную внутреннюю дестабилизацию с непредсказуемым исходом. К тому же в этом случае против России были бы введены реальные экономические санкции, которые еще больше ухудшили бы ее положение. С другой стороны, Западу гораздо проще финансировать то, что осталось бы в этом случае от Украины, поскольку население этой ее части составляет лишь около 20 миллионов человек (а не 43 миллиона, как на нынешней территории без Крыма), при этом почти все они настроены однозначно прозападно.
Однако и пустить ситуацию в Донбассе на самотек Кремль уже не мог. В результате пропагандистской кампании в самопровозглашенные республики двинулся поток добровольцев, идущих воевать за «русский мир» и/или против «фашистов-бандеровцев». Прочие россияне, воевать не едущие, но слушающие телевизионную версию событий, начали задавать естественный вопрос: почему спасли Крым, хотя там никто не погиб, а в Донбассе кровь льется рекой, но мы его не спасаем? То есть внутриукраинская олигархическая разборка оказалась важнейшим внутриполитическим фактором по эту сторону границы. Более того, возникли признаки того, что некоторые лидеры ополченцев, приехавшие из России, впоследствии могут выдвинуться в альтернативные политические лидеры уже на Родине. Донбасс стал для Москвы типичным «чемоданом без ручки», который очень тяжело нести, но и совершенно невозможно бросить. Хотя это и чемодан-то не наш. Причем никакого хорошего выхода из ситуации не просматривалось. Получалось, что и триумфальная победа, и полное поражение ДНР и ЛНР оказывались для Москвы очень плохими вариантами.
В поиске рычагов
На протяжении нескольких месяцев Москва пыталась взять хотя бы под частичный контроль донбасское «гуляйполе», маневрируя между креатурами олигарха Ахметова (который в свою очередь не менее активно выбирал между ополченцами и Киевом) и лидерами добровольцев. Определенных результатов удалось достичь, поскольку реализовался принцип «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Как говорилось в статье «Но случился Донбасс», украинская армия в июле-августе начала добиваться реальных успехов, действуя незатейливым советским методом заваливания противника своими трупами. При подавляющем превосходстве в людях и технике такой подход гарантировал победу. Территория ДНР и ЛНР быстро сокращалась и теряла внутреннюю связность. В этих обстоятельствах России пришлось задействовать то, что в Интернете иронично называется «военторгом».
На момент написания данной статьи в вооруженных формированиях ДНР и ЛНР за весь период гражданской войны было зафиксировано наличие (без учета потерь) 83 танков, 83 БМП и БМД, 68 БТР, 33 САУ, 31 буксируемого орудия, 11 РСЗО, 4 ЗРК (3 «Стрела-10», 1 «Оса»). Из этого количества захвачены у ВС Украины: 23 танка, 56 БМП и БМД, 26 БТР, 19 САУ, 17 буксируемых орудий, 2 РСЗО. Откуда взялось остальное – вопрос интересный. Ответов на него на самом деле только два: коррупционная покупка у украинских военных и получение из России. Эти варианты друг друга не исключают, а дополняют. Очевидно, в начале существования ДНР и ЛНР действовал первый вариант (когда это было разборкой украинских олигархов, на их деньги оружие и приобреталось внутри страны), а в августе заработал второй, который и назвали «военторгом». Доказательством этого, в частности, является то, что у ополченцев зафиксировано наличие нескольких единиц Т-72Б3 и БТР-82А, которых в ВСУ просто нет.
До определенной степени Москве развязала руки официальная киевская пропаганда. Вранье по поводу «российской агрессии» достигло таких сюрреалистических масштабов, что теперь Россия при всем желании не сможет сделать и половины того, что ей уже приписано.
Здесь нельзя не вспомнить один эпизод недавней истории.
“ Россия воевала на стороне Приднестровья открыто, ничего не стесняясь, но Запад не возмущался и даже не заикался о санкциях против нас ”
В 1991 году в Молдавии возникло сепаратистское движение в Приднестровье, типологически очень похожее на нынешнее донбасское. Только создали его не олигархи, а тогдашняя партноменклатура. Прямо скажем, оно имело гораздо большую поддержку населения, чем нынешнее ополчение – жителей Донбасса. Дислоцированная в Приднестровье 14-я армия, которую в апреле 1992 года президент Ельцин перевел под юрисдикцию России, начала вполне открыто передавать сепаратистам вооружение и технику. А в конце мая во время наиболее интенсивных боев за город Бендеры 14-я армия выступила на стороне приднестровских гвардейцев. Тем не менее Ельцин и вице-президент Руцкой (в тот момент они еще не поссорились) решили, что она воевала недостаточно активно. Поэтому в Тирасполь в качестве нового командующего был отправлен генерал Лебедь, человек в высшей степени решительный. В ночь со 2 на 3 июля по его приказу артиллерия 14-й армии нанесла сокрушительный, причем превентивный удар по молдавским позициям. После этого Кишинев по сути капитулировал, а Приднестровье стало непризнанным государством. И почему-то ни наша либеральная общественность, ни Запад (кроме, конечно, Румынии) совершенно не возмущались. И санкций против нас никто не вводил, даже не заикались о них. Хотя Россия воевала абсолютно открыто, ничего не стесняясь. Интересно, почему с тех пор все так изменилось?
Сейчас Москва наконец-то получила рычаги влияния на обе стороны украинского конфликта. Киеву она продемонстрировала, что тот не может добиться военной победы без «разрешения» Кремля. У которого, кроме того, есть такой мощный рычаг давления на Порошенко, как его активы в России (избравшись президентом, он отнюдь не перестал быть олигархом, хотя обещал все продать, да и украинское законодательство этого требует). На ополченцев можно весьма эффективно воздействовать «военторгом». Правда, в конце августа – начале сентября они захватили так много украинской техники, что в ближайшее время какая-либо еще им просто не нужна. Но в случае возобновления полномасштабных боев она будет очень быстро выбита.
С помощью указанных рычагов Кремль будет добиваться от обеих сторон полного и окончательного прекращения огня. Война в Донбассе создает Москве слишком много экономических и политических проблем как внутри страны, так и за ее пределами. В частности, вопреки собственной пропаганде Кремль не заинтересован в серьезной ссоре с Западом, слишком много связано с ним личных интересов нашей «элиты».
Проблема, правда, в том, что на Украине мир пока никому не нужен. Киеву война выгодна со всех точек зрения, причем ее продолжения «до победного конца» все еще требует и большая часть населения. Недовольны миром и ополченцы, которых прекращение огня застало на пике военных успехов. Стороны не дошли до того состояния, когда воевать уже по-настоящему невозможно. Именно поэтому российским миротворческим усилиям совершенно не гарантирован успех.
При этом необходимо понимать, что у ДНР и ЛНР нет перспектив ни при каком варианте развития событий на фронте – даже если перемирие примет длительный и устойчивый характер либо если ВСУ проведут очередное генеральное наступление, но вновь не смогут завалить ополченцев трупами. Россия не только не будет присоединять Донбасс, но и не имеет возможности оказывать ему по-настоящему серьезную экономическую помощь. Из-за этого уровень жизни в непризнанных республиках окажется скорее всего ниже, чем на остальной Украине, что вызовет массовое бегство из них наиболее активного населения. Меньшая его часть устремится в другие регионы Украины, большая – в Россию, но почти все безвозвратно. Что еще больше подорвет экономику Донбасса и усилит отток населения, то есть процесс примет самоподдерживающийся характер. Кроме того, из невоюющего, но замерзающего и нищего Донбасса уедут те, кто составляет наиболее боеспособную часть его армии – российские добровольцы. Удержать их не удастся именно потому, что они добровольцы, а не военнослужащие, не наемники. Поскольку у ДНР и ЛНР не будет ни экономики, ни армии, желание Москвы снять эту гирю со своей шеи и повесить на шею Киеву может стать непреодолимым. Киев по чисто политическим причинам отказаться от гири не сможет.