Много уже писалось о том, что Украина медленно превращается в Русь нерусскую. Презрев слова философа-малоруса Григория Сковороды, что «Русь нерусская представляется мне диковинкою, как если бы родился человек с рыбьим хвостом или с собачьей головой», захотела Украина стать диковинкой, и удивить Европу.
Удивила, но забыла, что следующим логическим этапом превращения Украины будет превращение ее в Украину неправославную, что на выходе даст нам Русь не только нерусскую, но и неправославную. Диковинка вдвойне!
Глава Службы безопасности Украины Валентин Наливайченко заявил, что Украине угрожает «православный фундаментализм». Как верный слуга Вашингтона, Наливайченко не упомянул о фундаментализме протестантском, который, действительно, угрожает Украине, и не только ей одной. Сегодня в мире есть два фундаментализма, дестабилизирующих планету – протестантский и исламский.
Причем, часто они оказываются союзниками. Вашингтон и Лондон искусно используют мусульманских фанатиков в своих политических целях. Фанатики же, наивно думая, что строят всемирный халифат, расчищают геополитическую площадку для англосаксов, у которых свой взгляд на будущее мира. И истоки этого взгляда должно искать в глубинах протестантского фундаментализма.
Период самого яркого его проявления пришелся на XVII в., когда британские пуритане принялись осваивать Новый Свет. Он потому был для них новым, что, согласно их трактовке, Господь даровал им сию землю для созидания на ней Града на холме. Божественному плану мешали аборигены-язычники, и логика пуритан была проста: что мешает Богу, то не от Бога, но дьявола. Индейцев приравняли к демонам, и истребляли с фанатическим рвением.
В переваренном виде идея Града на холме впиталась в дух англосаксонской политики, будь то в лице США или Великобритании. Мир Бог отдал в руки англосаксов, которые и должны быть его властелинами. Отсюда «растут ноги» концепции «Предначертания судьбы» (Manidest destiny) О`Салливана XIX в. (Господь наградил англосаксов особыми качествами и добродетелями для покорения Нового Света) и доктрины Монро ХХ в. (Новый Свет – это американский мир, где править будут только Соединенные Штаты).
Отличительная черта протестантского фундаментализма – уверенность в том, что для того, чтобы созидать нечто новое, надо до основания разрушить все старое. Град на холме пуритане создавали на голом месте, вычищенном до блеска от крови и костей несчастных индейцев. Протестантский фундаментализм не предусматривал включение в свой мирок представителей иных рас. Им отводилась участь слуг, в лучшем случае. Когда русские моряки захватывали корабли английских работорговцев и выпускали рабов на волю, англичане возмущались, что русские варвары покушаются на Божью волю, потому что: 1) законы торговли – это законы Бога (главный тезис английской либеральной философии); 2) международная торговля находится в руках англичан, которые, следовательно, выполняют волю Божью;
К власти на Украине пришли протестантские фундаменталисты (Яценюк, Турчинов и др.). Согласно формуле Вудро Вильсона, теперь следует ожидать прихода американских солдат. Ждать придется недолго: НАТО заверил уже мировую общественность в желании помочь Киеву с реформой вооруженных сил, а США заикались об оказании Украине военной помощи, в т.ч., военспецами.
Но это практические частности, а что в более масштабной, духовной, перспективе? Украину, уже забывшую, что она была некогда Русью, и даже в самоназвании не упоминающую о своих русских корнях, ждет жестокая духовно-цивилизационная ломка. Затягивание Украины в лагерь Запада есть глобальная по своим последствиям операция по «перепрошиву» цивилизационного сознания украинского населения. Это очередной этап в многовековой борьбе западной цивилизации против восточной, с превращением окраин Руси в не-Русь неправославную.
Что представляет собой сейчас украинское Православие? Расколотую административно-религиозную структуру с двумя главенствующими полюсами – канонической Украинской Православной Церковью Московского Патриархата (УПЦ МП) и раскольнической Украинской Православной Церковью Киевского Патриархата (УПЦ КП). Власти явно благоволят последней, за что та развернула в угоду Киеву подрывную работу в лоне украинского Православия. Раскольник Филарет, предстоятель УПЦ КП, ведет пропагандистскую войну против УПЦ МП. С помощью властей каноническая УПЦ МП терпит притеснения, нападки, а, кое-где, и гонения.
Уразумев колоссальную выгоду, которую они смогут получить от наличия в православной среде такой структуры, как УПЦ КП, украинские политики стали оказывать ей всяческое содействие. Раньше духовным опекунов украинских национал-бесноватых была церковь униатская. Но ее влияние ограничивалось территорией западных областей. Теперь для этих целей создана параллельная православная (по сути, лжеправославная) структура, вдалбливающая националистическую муть в головы православных центральной и восточной Украины.
Но и это еще не все.
Увеличивается число священников в УПЦ МП, выступающих за переход под юрисдикцию УПЦ КП. Такие взгляды свойственны молодым священнослужителям. Наглотавшись в пору своей юности в школах и вузах россказней о притеснении Украины Москвою, эти люди, выбрав себе священнический путь, да еще в лоне канонической УПЦ МП, тем не менее, жаждут ее упразднения. УПЦ МП и так полностью независима, и соединена с Русской Православной Церковью только молитвенным единением (т.е. поминанием в молитвах Патриарха Всея Руси Кирилла и т.д.). Все финансово-организационные вопросы УПЦ МП решает сама, без чьего-либо вмешательства. Но даже это молитвенное единение злит противников Святой Руси.
Вернемся к словам В. Наливайченко о «православной фундаментализме». Они прозвучали не случайно. Этот ярлык сейчас и западный агитпроп, и его украинские подпевалы хором приклеивают идее Святой Руси. Почему? Потому что Святая Русь, согласно преданиям православных старцев, не имеет внутренних границ, потому что то, что Бог созидает, человек да не разрушает, ибо царство, разделенное в самом себе, погибнет. Могли ли святые отцы желать погибели тому, что создано Богом? Нет. Оттого и не признавали (в духовном смысле) границ между Великой, Малой и Белой Русью.
Дальше идеи Святой Руси т.н. «православный фундаментализм», которого испугался В. Наливайченко, не идет. Он не грезит властью над миром, не твердит об особых качествах русского и любого другого народа, как стоящего выше других человеческих существ. В отличии от протестантского, который нацелен на покорение всего мира, ибо англосаксы – особая раса, которой весь мир дан в окормление. Американский век, Paх Americana – кто не слышал этих выражений? Они стали визитной карточкой США. Как и желание коллективного Запада, любыми средствами, подавить Россию-Евразию с ее духовно-политическим потенциалом. В этой игре Украине отведена роль жертвенной тушки. Чтобы тушка не дергалась, и добровольно шла на заклание, ей внушили, что Русь – это нечто чужое, а Православие – оно опасное, фундаменталистское!
Украину хотят заставить повторить печальный пример Югославии, теперь уже бывшей. Мусульмане-боснийцы, которые в сговоре с НАТО вели войну против православных сербов – кто они? Это бывшие православные сербы, с «перепрошитым» сознанием, вплоть до принятия ислама в период турецкого владычества. Католики-хорваты, еще большие друзья НАТО и враги православной Сербии – кто они? Один с сербами народ, только воспринявший католичество и латинский, а не кириллический алфавит. Кто такие черногорцы, по наущению Запада отколовшиеся от Сербии, и, тем самым, перекрывшие ей выход в Адриатику, омывающую берега Европы? Это субэтническая группа сербов, а слово «черногорец» – такой же регионализм, как «калифорниец» в США или «баварец» в Германии. Таким же регионализмом было и слово «украинец» до прихода к власти большевиков.
Все эти группы населения ополчились на Православие и Сербию, и, на радость Западу, усиленно истребляли друг друга (за исключением Черногории, которая откололась от Сербии дипломатическим путем). После этого Югославии не стало. Теперь не станет Украины.
И не происки злых врагов тому виной, а сама многолетняя политика украинских президентов, державших под ковром, про запас, местное националистическое движение, и, из конъюнктурных соображений, не вытравливавших его из политической жизни государства. И, когда яд национализма проник в души многих, эти многие уже перестали быть истинно православными. Если ты – националист, значит, ты уже не православный. Ведь у Бога нет ни иудея, ни эллина, и шовинизм, расизм Православию чужд. А украинский национализм, напротив, держится на расистских и шовинистических тезисах. УПЦ КП воспринимает их, как должное, и даже одобряет. УПЦ МП одобрять антиправославные деяния не может, оттого и зачислена во враги.
«Русь Святая! Храни веру Православную, ибо в ней тебе утверждение!». Забыла Украина эти строки. Потерялась в мути протестантской политики. Пошла на поводу у противников Святой Руси. И оказалась на пороге страшной катастрофы.
Русь нерусская
Как рождалась «рідна мова »
Как известно, все населявшие Киевскую Русь восточнославянские племена пользовались одним русским языком, и приехавший в Суздаль, Смоленск или Новгород галичанин в переводчике не нуждался. Начало языковому расколу положило разделение политическое. Польско-литовское господство, установившееся в Юго-Западной Руси с ХIV века, способствовало постепенному ополячиванию населения. Местные говоры все более пополнялись польскими словами. «Как поляки в свой язык намешали слов латинских, которые тоже и простые люди по привычке употребляют, так же и Русь в свой язык намешали слов польских и оные употребляют» – свидетельствовал анонимный автор «Перестороги», антиуниатского полемического произведения, написанного на Украине и датируемого 1605-1606 г.
Так возникли отличные от разговорного языка обитателей Северо-Восточной Руси западнорусские наречия – белорусское и малорусское.
Но и оформившись в отдельные диалектные группы, говоры Малороссии, Великороссии и Белоруссии оставались разновидностями одного языка. Посетивший в 1523-1524 годах великие княжества Литовское и Московское посол римского папы Климента VII Алберт Кампензе писал в Рим, что жители Руси как Литовской, так и Московской считаются одним народом, поскольку «говорят одним языком и исповедуют одну веру».
Языковая близость Великой и Малой Руси ярко проявилась после их воссоединения. Многие украинские писатели, переселившись в столицу, приняли деятельное участие в литературной жизни Русского государства. Они существенно обогатили московский говор, внеся в него немало южнорусских особенностей. В результате, как отмечал П.А.Кулиш, на основе малорусского и великорусского наречий выработался общерусский литературный язык, «составляющий между ними средину и равнопонятный обоим русским племенам».
Естественно, что поскольку главные культурные центры Российской Империи (Петербург, Москва) располагались на территории Великороссии, в процессе дальнейшего развития литературного языка усиливалось влияние на него великорусской языковой среды. Примерно в середине XVIII века преобладающим стало уже оно. Однако и тогда малорусское влияние оставалось значительным. «Для развития литературной речи «малорус» Григорий Сковорода сделал не меньше «великоросса» Михаила Ломоносова, – замечал выдающийся русский историк Н.И.Ульянов. – А потом следуют поэты – Богданович, Капнист, Гнедич, вписавшие вместе с Державиным, Херасковым, Карамзиным новую страницу в русскую литературу. И так вплоть до Гоголя»0. «Великорусская литература (Кантемир, Ломоносов, Сумароков, Державин) сама тогда омалорусилась, – писал Иван Нечуй-Левицкий Михаилу Грушевскому, – …Эти великорусские писатели пошли на Украину почти как свои по языку: их понимали».
Малороссы (украинцы), как и великороссы, имели все основания считать русский литературный язык родным. Таковым он и был. И не только для образованной части украинского общества, но и для простого народа.
Крупный ученый, выдающийся педагог, малоросс по происхождению, Гогоцкий авторитетно свидетельствовал: «Русский язык – наш язык; а потому мы учимся и учим на нем, как на своем языке», этот язык «наш во всей силе этого слова», «это наш язык, выраставший вместе с нами, вместе с историческою нашею жизнью и ее развитием, язык вырабатывавшийся общими и долговременными трудами деятелей Великой и Малой (преимущественно – юго-западной) России».
Русскоязычными были и украинские писатели – И.П.Котляревский, Е.П.Гребенка, Г.Ф.Квитка-Основьяненко, П.П.Гулак-Артемовский, за что впоследствии накликали на себя обвинение в «пренебрежительном» отношении к «рідной мове».
«Недостаток национальной сознательности» и «пренебрежение к родному языку» тут, конечно, не при чём. Следует помнить, что в то время малороссы вместе с великороссами и белорусами составляли одну русскую нацию, подобно тому, как великополяне, малополяне и мазуры составляли нацию польскую, пруссаки, баварцы, саксонцы – нацию немецкую и т.п. Теория о «трёх братских народах», якобы возникших из «древнерусской народности» после распада Киевской Руси, вошла в обиход позднее. Некоторое время именно эта теория господствовала в отечественной историографии. Однако сегодня большинство исследователей склоняются к мысли о её несостоятельности. Действительно, нации (народности) не распадаются вслед за государствами. История народов Европы – наглядное тому подтверждение. Северные области Италии долгое время находились под немецким владычеством, южные – под испанским, а в центре Аппенинского полуострова существовала под управлением римских пап самостоятельная Папская область. Веками эти территории были отделены друг от друга государственными границами, жили каждая своей политической и культурной жизнью, их население говорило на разных наречиях. Но сегодня итальянцы – единая нация, а не три братских народа. Веками и Германия была расколота на множество государств, а разные ее части входили в состав испанских, датских, шведских владений. Но и немцы сохранили национальное единство. Раздел Польши между Россией, Пруссией и Австрией не привел к распаду польской нации на «три братских народа». Греки Балканского полуострова, Малой Азии и различных островов, разбросанных в Восточном Средиземноморье, сознавали себя единой нацией, хотя разделялись не только государственными границами, но и морем.
Сознавали себя единой нацией и все три ветви русского народа – великороссы, малороссы, белорусы. Один народ не значит одинаковый народ. Различия в обычаях и языке у великороссов, малороссов и белорусов конечно же имели место. Но различия эти все-таки были меньшими, чем разница между теми же малополянами, великополянами и мазурами в Польше, пруссаками, саксонцами и баварцами в Германии, пикардийцами, ильдефрансцами и провансальцами во Франции и т.д. Соответственно, вышеупомянутые Котляревский, Гребенка, Квитка-Основьяненко считали себя русскими, а русский язык – родным. Создавать ещё один литературный язык, «возрождать украинскую литературу» они не собирались, а простонародные говоры (в данном случае диалекты Полтавской и Харьковской губерний) использовали в своем творчестве для лучшей передачи местного колорита или для комических эффектов.
Нечто подобное происходило и в других европейских литературах. В Германии сочинители комедий на швабском или нижненемецком наречиях, при всей любви к своим местным говорам, не отрекались от немецкого литературного языка. Поэты юга Франции, творившие на провансальском диалекте, не переставали от этого быть французскими литераторами. В тогдашнем литературоведении такой вид творчества назывался областной литературой, которая являлась оригинальной частью литературы общенациональной. Представителями такой областной литературы были и Котляревский, и Гребенка, и Квитка-Основьяненко, и их более поздние последователи. Никто из них не отделял себя от русской культуры. Вспомним, что даже Т.Г.Шевченко при всей любви к малорусскому слову свои прозаические произведения писал на русском литературном языке, русского поэта А.В.Кольцова называл «поэтом нашим», а М.Ю.Лермонтова – «наш великий поэт». «Во времена котляревщины, гулаковщины, артемовщины и т.п. украинская литература была лишь провинциальной литературой, дополнительной к русской, это была литература гопака, горилки, дьяка и кумы. Этого характера украинская литература не лишилась даже во времена Шевченко, Кулиша, Марка Вовчка и других» – вынужден был признать, видный украинизатор, нарком просвещения УССР Н.А.Скрыпник. Он справедливо считал, что самостоятельная украинская литература возникла в конце XIX века благодаря стараниям галицких литераторов (об этих «стараниях» речь пойдет дальше).
Таким образом, ещё в ХIX веке русско-украинского двуязычия на Украине не существовало. Литературная речь и народные говоры мирно уживались, будучи лишь разными ступенями развития одного и того же русского языка.
XIX век прошел на Украине под знаком борьбы двух культур – русской и польской. Заветной мечтой польских патриотов было восстановление независимой Речи Посполитой. Новая Польша виделась им не иначе, как «от моря до моря», с включением в ее состав Правобережной (а если удастся – то и Левобережной) Украины и Белоруссии. Но сделать это без содействия местного населения было невозможно. И руководители польского движения обратили внимание на малороссов.
Поначалу их просто хотели ополячить. Для этого в панских усадьбах стали открываться специальные училища для крепостных, где крестьянских детей воспитывали на польском языке и в польском духе. В польской литературе возникла так называемая «украинская школа», представители которой воспевали Украину, выдавая при этом ее жителей за особую ветвь польской нации. Появился даже специальный термин – «третья уния». По мысли идеологов польского движения, вслед за первой, государственной Люблинской унией 1569 г. (соединившей Польшу и Литву с включением при этом малорусских земель великого княжества Литовского непосредственно в состав Польши) и второй, церковной Брестской унией 1596 г. (оторвавшей часть населения Малороссии и Белоруссии от Православной Церкви и поставившей эту часть под контроль католичества), «третья уния» должна была привязать к Польше (естественно, с одновременным отмежеванием от Великороссии) Украину (Малороссию) в сфере культуры. В соответствующем направлении прилагали усилия и чиновники-поляки (их в то время немало служило на Украине, особенно по ведомству министерства просвещения).
Как это ни странно, но такой почти неприкрытой подрывной деятельности власти препятствий не чинили. Что такое «психологическая война», тогда просто не знали. А поскольку открыто к восстанию до поры до времени поляки не призывали, царя вроде бы не ругали, то и опасности в их деятельности никто не усматривал.
Однако откровенная полонизация не удалась. Слишком живы были ещё в народе воспоминания о былых обидах, нанесённых коренному населению польской властью, слишком многое разделяло крестьян (почти сплошь по происхождению малороссов) и помещиков (которые на Правобережье, за небольшим исключением, были поляками по национальности). На переодетых в народные украинские костюмы польских пропагандистов (а были и такие) в селах смотрели, по меньшей мере, подозрительно.
С другой стороны, гонористая шляхта совсем не желала брататься с холопами, считать их единокровными и одноплеменными. Малороссы были для них русскими, такими же ненавистными москалями, как и великороссы.
Все это вынудило польских вождей сменить тактику. Раз не получилось превратить жителей Украины в поляков, следовало хотя бы добиться того, чтобы они перестали считать себя русскими. «Если Гриць не может быть моим, то пускай, по крайней мере, не будет он ни моим, ни твоим» – так сформулировал эту политику видный польский деятель ксёндз В.Калинка. Ещё откровеннее был военный лидер польского движения генерал Мирославский: «Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон, в сердце России. Пускай уничтожат её. Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут рвать себя собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть».
Новое идеологическое течение получило наименование украинофильского. Его проповедники особое внимание сосредоточили на малорусской интеллигенции. Малороссам внушали, что они представляют собой национальность, отдельную от великороссов и порабощенную последними, призывали отказаться от русского литературного языка и разрабатывать «свой» особый литературный язык, самостоятельную культуру и т.д.
Нельзя сказать, что пропаганда эта пользовалась успехом. Образованные малороссы всей душой любили народные обычаи, песни, говоры, но при этом, несмотря на усилия украинофилов, оставались русскими. Новыми идеями соблазнились единицы.
Общая политическая ситуация радикально изменилось в 1863 году. В Польше вспыхнуло антирусское восстание, к которому поспешили присоединиться многие украинские поляки.
Мятеж закончился катастрофой. Сознавая себя русскими, малороссийские крестьяне справедливо усмотрели в польском выступлении против русской власти угрозу собственным интересам. Вооруженные косами и вилами мужики, собравшись в отряды, бросились истреблять польских повстанцев. Фактически восстание на Украине было подавлено самим народом почти без участия армии. Часто, прибыв в какую-нибудь волость, где действовали мятежники, солдаты лишь принимали от населения связанных бунтовщиков и тела убитых повстанцев. Это был крах польского движения в Малороссии.
Восстание, наконец-то, заставило власти обратить более пристальное внимание на деятельность поляков, в том числе и на их украинофильские потуги. Тут-то и выяснилось, что литературные усилия и языковые эксперименты над малорусским наречием не так безобидны, как это казалось ранее. Требовалось принимать меры. Так появилось на свет знаменитое «не было, нет и быть не может», которое приписывается министру внутренних дел П.А.Валуеву. Большинство современных публицистов, упоминающих о «валуевском циркуляре», выдёргивают из него именно эту фразу и старательно избегают более подробного цитирования. Между тем, знакомство с этим интересным документом приводит к несколько иным выводам, чем, те, которые навязывают сегодня общественному мнению борцы с «насильственной русификацией».
Между тем разгромленные поляки бежали в Австро-Венгрию. Многие из них осели в Восточной Галиции. Именно они впоследствии создали под покровительством австрийских властей сперва политическое украинофильство, а позднее и новую нерусскую нацию «украинцев».
Выискав среди галичан нескольких морально нечистоплотных субъектов, соблазнившихся денежными подачками и обещаниями быстрой карьеры, власти принялись спешным образом создавать «рутенское» движение (австрийскую разновидность украинофильства), которое приняло название «молодой Руси». В противовес старорусской партии, исповедовавшей «старые» взгляды о национальном единстве малороссов, великороссов и белорусов, «молодые» признавали свое родство лишь с российскими малороссами и силились отмежеваться от остальных ветвей русской нации. С этой целью они провозгласили строительство самостоятельной малорусской литературы и языка.
Новое движение сразу же получило мощную поддержку правительства. В то время как «старорусов» подвергали всевозможным преследованиям, деятельность «молодых» протекала в атмосфере наибольшего благоприятствования. О них заботились, их щедро финансировали и, главное, натравливали на местных «кацапов», «москалей», «предателей» (как обзывала сторонников национального единства с Россией правительственная пропаганда). «Пустить русина на русина, дабы они сами себя истребили» – так в узком кругу формулировал эту политику граф Голуховский.
Лишь вмешательство польских эмигрантов из России побудило галицких поляков принять участие в австрийских замыслах. Специально прибывший в Галицию из Парижа один из лидеров польского движения Генрих Яблонский (уроженец российской Малороссии) объяснил местным соратникам выгоду, которую можно извлечь из создания «рутенской нации». По его словам, вместо насмешек над «рутенами», следует «прививать у них сознание национальной отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России».
Поляки взялись за «розбудову» малорусской (украинской, рутенской) нации и прежде всего, за создание «самостийного» украинского языка. «Все польские чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской, чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык» – вспоминал крупнейший общественный деятель Угорской Руси А.И.Добрянский.
А потом была октябрьская революция в России, вместе с которой в мировой истории неожиданно появилась вместо Малой Руси «Украина», а вместо малороссов «украинцы».
Дорвавшись до власти (сначала в роли ставленников Временного правительства, а затем и в качестве самостийных правителей), Грушевский и Ко принялись украинизировать Малую Русь такими методами и темпами, что вызывали нарекания даже со стороны своих более цивилизованных единомышленников. Известный украинофил В.П.Науменко, всю жизнь положивший на утверждение «украинского языка», пытался образумить украинизаторов. «Украинизацию должно проводить тактично и осторожно» – предупреждал он, но лишь накликал на себя обвинения в симпатии к «русским шовинистам».
«Руководители украинского движения настаивают на введении в Украине особого государственного языка и притом такого, который бы не явился продуктом органического развития, но искусственно создан с определенным и ясным расчётом на то, чтобы сделать его возможно менее похожим на общерусский язык. С этой целью в него включено множество слов и форм, чуждых не только великорусскому, но и малорусскому языку, что делает его мало понятным даже и для малорусского населения. Стремление к замене общерусского литературного языка в будущей Украине таким искусственно созданным и недостаточно ещё разработанным языком грозит задержкою развития образованности того народа, который вынужден будет им пользоваться» – предупреждали профессора Киевского университета в своём «Протесте против насильственной украинизации Южной России».
А потом на Малую Русь пришли большевики, и вся тоталитарная машина советского государства, всей своей мощью обрушилась на малороссов с украинизацией.
Л.М.Каганович стал генеральным секретарём ЦК КП/б/У в апреле 1925 года, когда украинизация уже была провозглашена и всеми силами проводилась в жизнь. Убежденный русофоб с диктаторскими замашками, Лазарь Моисеевич вполне подходил для выполнения функций главного украинизатора Малороссии. Только такой деятель, жестокий и беспощадный, мог решить поставленную задачу. Задача, между тем, была непростая. Южная (малорусская) ветвь русского народа, теперь официально называемая украинцами, украинизироваться не желала. Нового языка население не понимало, не принимало и не хотело принимать.
О нежелании коренного населения украинизироваться свидетельствовал и С.А.Ефремов. «Наиболее серьезно к украинизации отнеслись служащие – евреи. И действительно за эти полгода выучились» – записал он в своем дневнике в октябре 1924 г. В то же время, замечал С.А.Ефремов, украинцы («тоже малороссы») вслед за великороссами всячески противились украинизации и упорно не желали учить «рідну мову».
Лазарь Моисеевич взялся за дело украинизации со свойственной ему решительностью. Всем служащим предприятий и учреждений, вплоть до уборщиц и дворников, было предписано перейти на украинский язык. Замеченные в «отрицательном отношении к украинизации» немедленно увольнялись без выходного пособия (соблюдения трудового законодательства в данном случае не требовалось). Исключений не делалось даже для преприятий союзного подчинения. Тотальной чистке подвергнулся аппарат управления. Главным критерием, которым руководствовались при назначении на высокие посты, стала «национальная сознательность». Львовская газета «Діло», ведущий печатный орган украинского движения в Галиции, восторженно писала о положении в советской Украине: «Возобладала там какая-то лихорадочная работа вокруг втягивания на ответственные должности партийных, а в советскую работу (т.е. работу в органах советской власти – Авт.) вообще всяких, значит и беспартийных украинцев, с подчеркиванием, чтобы они были не территориальными, но национально сознательными украинцами».330 На украинский переводилась вся система образования. Мова стала главным предметом везде – от начальной школы до технического вуза. Только на ней разрешалось вести педагогическую и научно-исследовательскую работу. Изучение русского языка фактически было приравнено к изучению языков иностранных. Административными методами украинизировалась пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации. Запрещалось дублировать по-русски даже вывески и объявления.
Ход украинизации тщательно контролировался сверху. Специальные комиссии регулярно проверяли государственные, общественные, кооперативные учреждения. Контролёрам рекомендовалось обращать внимание не только на делопрозводство и на приём посетителей, но и на то, на каком языке работники общаются между собой.
Тотальной украинизации подверглись также пресса, культура и система образования.
Простой народ сопротивлялся украинизации как мог: от жалоб в высшие партийные инстанции до пассивного саботажа.
К середине 30-х годов украиницация начала постепенно сбавлять обороты, однако созданная большевиками «Украина», «украинцы» и «мова» остались, дождавшись в 1991 году новой тотальной украинизации.
Александр Каревин. “Русь нерусская. Как рождалась «рідна мова »” – Русь нерусская
Об авторе: Александр Каревин – киевский публицист, филолог и историк, специалист по южнорусской истории.