Взрыв под Торезом для многих стал шоком, как первый теракт в войне на Донбассе. Хотя, правильнее было бы говорить не о первом теракте, а о первом КЛАССИЧЕСКОМ теракте. Поскольку артиллерийский террор, удары по невоенным объектам, как уже неоднократно отмечали многие авторы, также является военным преступлением и может классифицироваться таковым образом. Удары по скоплениям гражданского населения (остановки общественного транспорта), школам, больницам и т.д. не могли нести в себе военного смысла. Их основным смыслом было именно посеять панику среди мирного населения. Мирного, запомните, это важно. Потому что на боеспособности войск прямым образом такие действия не отражаются. А отражаются они на всём обществе путём создания атмосферы страха, которая в свою очередь, должна приводить к смене позиций общества по ключевым вопросам.
Вышеназванное и есть основной признак терроризма, методология же конкретных акций является вторичным вопросом. И любой юрист, историк или сотрудник профильных силовых подразделений подтвердит вам, что реальная разница между террористом-снайпером (например “Вашингтонский снайпер”), террористом-подрывником (классические теракты с конца 19-го века, наибольшее распространение получившие в арабских странах) и артиллерийским террором (обстрелы Израиля из сопредельных стран, и ответные удары по инфраструктуре соответственно) только техническая. Юридической или моральной разницы между этими акциями нет.
Уже предвижу вопросы о разнице между партизанами, диверсантами и террористами, поэтому отвечу заранее. Разница одна, но она меняет всё. Партизаны и диверсанты атакуют военные объекты, а не гражданские. При всей возможной схожести методов (минирование и т.д.), конечной целью партизанской атаки или диверсии всегда является снижение боеспособности врага.
Теперь, когда более-менее мы определились с терминами и историей к конкретному случаю, происшедшему в Торезе. Далее я поясню не только то, почему эта атака террористичекая, но и то, почему она носит характер государственной, и не должна быть “списана” на отдельных радикалов.
Как я уже отметил выше, Украина в данной войне широко использовала методы артиллерийского террора. Очевидным достоинством, для применяющего таковые методы, является то, что их трудно классифицировать и однозначно доказать, как спланированные террористические атаки. Но, с другой стороны, надо чётко понимать, что артиллерия вещь масштабная и подконтрольная командованию, и значит, не может быть использована одиночкам или мелким группам. Также эти атаки сопровождались масштабными информационными компаниями, включая и дезинформацию, и вбросы, и сеяние той самой атмосферы страха и комплекса вины “жертвы”, без которых сам по себе терроризм не эффективен.Одновременно, украинская пропаганда оправдывала такие методы перед внутренней публикой. Таким образом, к данному моменту, хоть и в неявной форме, можно считать вполне сформированной и идеологию террористической борьбы, и её практику в Украине, которая до этого не знала подобного. Одни только памятные высказывания президента Порошенко о “детях в подвалах”, уже могли бы поставить его в ряд аятолл и прочих врагов современного мира, если бы он не был “рукопожатным европейским политиком”, иными словами не имел такого мощного прикрытия.
В данный момент Минские соглашения лишили Украину такого проверенного и позволяющего хоть как-то сохранять лицо метода террора как артиллерия. Но это, как теперь видно, не означает конца террористической войны. Идеология для неё уже ушла в массы, а машина промывки мозгов работала два года на полную мощность. Поэтому и произошла вынужденная смена методов на классические. пока ещё рано говорить о том, совершён ли данный теракт группой людей, которые “переели” украинской пропаганды, или же на прямую спецслужбами террористического государства Украина, следствие только началось. Но такие косвенные признаки, характерные для украинских атак, как масштабная информационная поддержка, включая и средства социальных сетей, большое количество информационного шума в первые дни после теракта (версии о баллонах и снарядах, на которые наступили жертвы), очередная волна дегуманизации жертв и т.д. указывают на участие значительных сил, а не просто группки радикалов.
Итого: на фоне сворачивания войсковой фазы войны и своего проигрыша в ней, Украина начала новый виток террористической войны. Исходя из логики происходящего, не последний. И как бы печально не было предсказывать подобное, не самый страшный. Там есть достаточное количество идеологически и морально готовых “бойцов”, а практика информационной работы с их обществом показала, что на фоне военной истерии, оно пока готово принимать любые действия своего государства. Или закрывать на них глаза, в потоке информационного шума о взорвавшихся аккумуляторов или кислородных баллонах.
P.S. Небольшая техническая справка для тех, кто не разбирается в технике, чтобы легче было отбрасывать “шумы”. Стрела 10 на базе тягача МТ-ЛБ имеет дизельный двигатель, надёжную бронированную проводку, многоуровневые защиты от случайных детонаций или срабатываний боекомплекта и прочие прелести советской военной техники, рассчитанной на тяжёлую длительную эксплуатацию малограмотными экипажами. Кроме перечисленного хочу отметить, что дизельное топливо очень не просто поджечь при атмосферном давлении. Поэтому, как бы не пыжились украинские боты, вероятность случайного возгорания или взрыва исчезающе мала. Это даже если не вспоминать о том, что машина для выставки была специально подготовлена, аккумуляторы сняты, боекомплект тоже. В конце-концов спросите себя, часто ли вам приходилось видеть самоподрывы дизельных машин, без внешних причин?
“Если вы слышите меня, то вы и есть сопротивление”
