Они до сих пор в мире единственные! Показывать пилотаж на боевых вертолетах могут только летчики из группы «Беркуты». Анастасия Воскресенская встретилась с членами первого состава «Беркутов» и выяснила, как не свернуть шею зрителям, на каком месте в «шестерке» работать сложнее всего и когда все-таки у группы настоящий день рождения.
«Беркуты» — единственные, кто выполняет фигуры высшего пилотажа на боевых вертолетах. Созданная в 344-м авиацентре боевого применения армейской авиации в Торжке пилотажная группа насчитывает четыре поколения летчиков. Накануне Дня основания группы мы поговорили с пилотами первого состава, ветеранами «Беркутов» — заслуженными военными летчиками России, летчиками-снайперами, генерал-майором запаса Евгением Ивановичем Игнатовым и подполковником запаса Александром Федоровичем Аникиным.
Евгений Игнатов: Самое интересное — везде в интернете написано, что дата основания нашей пилотажной группы — 12 апреля 1989 года, но это неправильно. Можно сказать — разночтения, но судите сами, я — «ведущий» первого состава «Беркутов» — в 89-ом служил на Сахалине. Какая эскадрилья, какой Торжок? Мы, ветераны, первый состав группы, всегда считали годом основания 1992-й. Кстати, и 20-летие мы отмечали исходя из 92-го года. А почему 11 апреля? Да потому что первый показательный полет мы выполнили на праздновании Дня космонавтики в Кубинке, которое было накануне. Так что мы традиционно празднуем 11-го числа.
Александр Аникин: А «Беркуты», потому что как беркут — атакуем, падаем камнем. Сейчас мы, ветераны, уже скорее ободранные грифы (смеется).
Е.И.: Идея создания пилотажной группы родилась не на пустом месте. В 90-м году у нас начались полеты на маневренные воздушные бои и малоскоростной пилотаж. Следующим шагом был групповой маневренный воздушный бой. Мы начали тренироваться уже звеном.
Тогда уже потихоньку складывались «пары», в которых летчики понимали друг друга без слов.
Как правило, воздушный бой выполняется с обусловленным маневром: сначала рисуется полетное задание — когда уходить влево, когда вправо. А у нас уже опыт был такой, что мы пришли к необусловленному воздушному бою и, главное, перестали бояться друг друга в воздухе. Маневрирование стало для нас нормой жизни.
В то время вертолетчики традиционно — «парой» или в одиночку — привлекались к показам на базе Кубинки. Как-то был там довольно серьезный показ пилотажных групп — «Русских витязей», «Стрижей», «Небесных гусар». У нас, под впечатлением от него, возникла идея тоже попробовать сделать показательную программу. Мы написали план, продумали детали, полетные порядки и пошли со всем этим к Борису Алексеевичу Воробьеву, который был тогда начальником Центра. Но он сказал: «нет, хватит нам забот и без этого». Мы поняли, что нужно не давить, а дать ему время все обдумать, ведь он сам был новатором в плане полетов. Так и вышло, спустя пару недель он сам сказал на одном из совещаний: «а давайте!». Родился приказ о первом составе. Тогда это была «четверка»: Е.И.Игнатов, А.К.Чичкин, А.В.Рудых и В.Б.Калиш.
А.А.: Раньше мы уже отрабатывали пилотаж в составе звена — «четверки», но в рамках тренировки перспективного боя. А тут нам предстояло выполнять пилотаж ради, простите за тавтологию, пилотажа, ради красоты. Мы начали это дело «ромбом», «стрелой». Все выполнялось на Ми-24.
11 апреля 1992 года мы выполнили показательный полет в Кубинке — также в составе «четверки» и уже официально в качестве пилотажной группы.
Е.И.: Тут какая история, «Беркуты» — внештатная группа.
Летчики решают боевые задачи, а это у них хобби. Понимаете, что получается: тяжелейший труд, но как бы хобби.
А нагрузка огромная! Что такое расстояние десять метров между машинами на скорости 250 километров? Вертолет неустойчив в восьми плоскостях, его на автопилот не поставишь, надо все время «педалировать», да еще и несущий винт над головой.
А.А.: Первая программа занимала минут 25. Нас даже, кажется, стали уважать «Стрижи» и «Витязи» (смеется). К концу 1992 года у нас уже был опыт, было несколько выступлений. Тогда решили попробовать пилотаж «шестеркой». Тогда и я попал в группу — меня посадили вторым пилотом, так сказать, «внюхаться» во все это. Выходит, к 1993 году нас уже было шестеро.
Тяжело было все додумывать самим. Нам ведь не на кого было равняться. Пилотажной группы на боевых вертолетов не было и нет. Поэтому мы учились у самолетов, у наших «Стрижей» и «Витязей»
Е.И.: На «МАКС-95» была интересная история. К нам пришли летчики с ФРГ и попросили записать наше выступление на видео.
А все для того, чтобы потом там, у себя, доказать, что это возможно.
Они сами вертолетчики были и хотели «крутить» пилотаж, а у них был закон, что один вертолет не может подлетать к другому ближе, чем на 1 километр. А они говорят: «оказывается может!» Они и хотели заснять, чтоб потом пролоббировать это у себя.
Е.И.: Каждому вылету предшествует так называемый розыгрыш «пеший по-летному»: каждый встает на свое место и отрабатывает движения, которые будет делать в воздухе.
Со стороны посмотришь — чокнутые мужики ходят туда-сюда.
Ведущий говорит «левый боевой» и все идут. Конечно, все не отработаешь, не спланируешь отказ техники, но все равно такие тренировки дают понимание, что и как делать в различных ситуациях.
У ведущего, кстати, ответственности больше, но летать проще. Хотя от него многое зависит, даже темп. Помню, во время программы иду, смотрю в зеркало, а они сзади улыбаются. Я думаю «а, легко вам значит», ну и дожал посильнее. Вижу, серьезные сразу стали, напряглись! (смеется)
А.А.: Но главное, что всегда должен помнить ведущий, — что группу надо показать. Так она смотрится, так не очень… Высоко пройдешь — не смотрится; поздно начнешь — только со спины тебя видно будет; близко прижмешься — уровень наклона головы у зрителей не тот будет.
Вывернут шеи, а потом ты еще и виноват окажешься (смеется). Раньше было проще, сейчас группу зажимают — пространство для показа очень ограниченное.
А еще, сначала думали, что крайний — ведомый — это просто. Иди себе за ведущим и все. И только через некоторое количество полетов мы поняли, что это самое сложное место в группе. Надо держать внимание и идти за ведущим, но при этом контролировать правого и левого.
А.А.: Когда со временем группа перешла на Ми-28, состав полностью поменялся. Но вообще, случайные люди сюда не попадали.
В 2005 году группа практически разваливалась — кто уволился, кто перевелся. В 2006-м мы начали подготовку нового летного состава.
Как раз тогда в группу пришел Игорь Бутенко. Когда его готовили в пилотажную группу, сразу определили ему крайнее — самое сложное место.
Кстати, в 2007 году у него уже случался серьезный отказ техники. Он тогда посадил машину и получил за это орден Мужества. Почему-то всегда ему доставались тяжелые ситуации.
Е.И.: В последнее время отношение к «Беркутам» меняется в лучшую сторону. Уже пошли разговоры, что надо бы сделать группу штатной. И правильно — ведь к летчикам, которые обладают таким уровнем профессионализма и несут такую ответственность, должно быть особое отношение.
У самолетчиков же это штатная должность. Боевая подготовка у них есть, но она на втором месте. А «Беркуты» на 90% военные летчики и только на 10% пилотажники. Хотелось бы изменить это в соотношении 40% на 60%. Хотя бы.
Обидно, да, но вертолетчики, к сожалению, привыкли к этой несправедливости.
Е.И.: Самый главный фактор при выполнении высшего пилотажа — простой человеческий страх.
Знаете, чем советский летчик отличался от американского? Американец боялся убиться, а наш — что его накажут.
Это я к чему — в США, например, так: три года ты летаешь, потом тебя в строевую часть, чтоб отдохнул от пилотажа. У нас же, наоборот, прерываться нельзя. Я, например, 14 лет пролетал без остановки. Какой у меня уже страх?
У нас не было такого, чтоб кто-то просился в группу. Мы сами замечали способных пилотов и, если была необходимость в новом летчике, звали к себе в группу и уже готовили.
А.А.: Летчик высшего пилотажа должен быть хладнокровным и уметь держать свое место в строю. У нас же расстояние между вертолетами всего 10 метров, и его нужно держать. Если метр расхождения с земли не видно, то два — уже заметно. Вот и представьте, какая это нагрузка.
Сейчас большой плюс, что все можно снять на видео, потом обсудить ошибки.
В наше время как было: палец лизнул, определил направление ветра — ага, все ясно, погнали.
Е.И.: Запасных в группе нет. Был когда-то второй состав, но недолго. Почему-то никогда этого вопроса не стояло. Если понимали, что есть необходимость замены летчика, то готовили нового. Все зависит от уровня пилота, но вообще месяца тренировок достаточно, чтобы подготовить летчика к выступлению. Каким бы он ни был профессионалом, перед показом у него должен быть «налет». Это не велосипед, на котором, если научился, то на всю жизнь.
А.А.: «Беркуты» для меня — это пик летного мастерства и всей той работы, которую я проделал. Большая удача, что я попал в группу, в наше братство.
Когда смотрели с земли на тех, кто сейчас летает, — это был восторг, радость, что наше дело продолжается.
Если бы все начать сначала? Было бы хорошо, если бы все сложилось так же.
