Ассоль в стране ненависти (к 140-летию Александра Грина)
«Я был в одной стране. Там царствует любовь. Хоть ей не строят храмы. Детей не заставляют петь хвалу. Там просто любят. Медленно и скромно. Наивно и немножечко смешно. Обыденно – ведь там не представляют, как можно жить, не ведая любви…» – волны повторяли слова удивительного гимна, но суетные люди, не умеющие внимать мыслям моря, не слышали их и не замечали той, кому некогда был тот гимн посвящён.
«Она в полном забвении и нищете в Старом Крыму проживает. Иногда ко мне приезжает. Дружить мы не дружим. Она всех чурается. Но, мы общаемся, как два старых беззубых крокодила. Когда-то Нина красавицей была. Сильфида», – говорила вдова Макса Волошина Мария.
Сильфида… Наяда… Ассоль… Для бегущих не по волнам, а по земле людей Ассоль, благодаря кинематографу, это юное прелестное существо, очаровательная Анастасия Вертинская. И кто же узнает её в измученной старухе? Кто догадается, что у чудной сказки продолжением была – жизнь? И жизнь эта прошла не в стране любви, но в стране ненависти…
Нина Николаевна Миронова с отличием окончила гимназию и Бестужевские курсы, работала сестрой милосердия в госпитале в годы Великой войны. Эта война унесла жизнь её первого мужа, погибшего на фронте в 1915 году…
А два года спустя она встретила своего капитана Грея…
Александр Степанович Гриневский был к тому времени уже известным литератором. Александром Грином… Впрочем, известность, его была не только литературной. Три ареста, участие в революционной деятельности. «Море и любовь не терпят педантов». Для Грина вся жизнь была морем, и его душа не терпела педантизма, бунтуя и ища той неведомой страны, где царствует любовь.
Революция 1917-го года не стала прологом к построению такой страны, но привела к прямо противоположному. «Ненависть есть высшая степень бесчеловечности, превращенная в страсть». Александр Степанович ощутил, что пришло на смену царскому режиму, сразу. В журнале «Новый сатирикон» и в небольшой малотиражной газете «Чёртова перечница» выходили его многочисленные заметки и фельетоны, осуждающие жестокость и бесчинства большевиков. «В моей голове никак не укладывается мысль, что насилие можно уничтожить насилием», – писал он. Журнал и газету запретили уже весной 1918 года, а Грина арестовали в четвёртый раз и едва не расстреляли… В 1919-м писатель был мобилизован в Красную армию, но тиф быстро избавил его от этой службы.
Нина стала его женой в 1921 году. «Много на свете слов на разных языках и разных наречиях, но всеми ими, даже и отдаленно, не передашь того, что сказали они в день этот друг другу». Первое время они жили в «Доме искусств» на Невском, рядом с Гумилёвым, Мандельштамом, Кавериным… Здесь, в полумраке, среди голода и холода, царивших в бывшей столице, в отчуждённости ото всех, рождалась прекрасная грёза… Позже ещё один сосед по писательскому дому, Рождественский, заметит: «Трудно было представить, что такой светлый, согретый любовью к людям цветок мог родиться здесь, в сумрачном, холодном и полуголодном Петрограде, в зимних сумерках сурового 1920 года; и что выращен он человеком внешне угрюмым, неприветливым и как бы замкнутым в особом мире, куда ему не хотелось никого впускать».
Этого угрюмого человека Нина уговорила перебраться в Крым, в Феодосию. Возможность печататься, явившаяся в период НЭПа, оказалась столь же скоротечна, сколь и сам НЭП. Издатель, начавший выпускать ПСС Грина, был арестован ГПУ… Квартиру в Феодосии пришлось продать и перебраться город Старый Крым, где жизнь была дешевле. С 1930 года советская цензура, с мотивировкой «вы не сливаетесь с эпохой», запретила переиздания Грина и ввела ограничение на новые книги: по одной в год… На заседании правления Союза советских писателей член правления Лидия Сейфуллина заявила: «Грин — наш идеологический враг. Союз не должен помогать таким писателям! Ни одной копейки принципиально!» В пенсии «врагу» было отказано. «Амба нам. Печатать больше не будут», – заключил Александр Степанович после безуспешной поездки в Москву.
Положение сложилось бедственное настолько, что супруги голодали. Грин пытался охотиться на окрестных птиц с луком и стрелами, но безуспешно… Тогда её Грей стал умирать… «Эпоха мчится мимо. Я не нужен ей — такой, какой я есть. А другим я быть не могу. И не хочу», – говорил он.
Незадолго до смерти Александр Степанович послал в Союз Писателей телеграмму: «Грин умер. Вышлите двести. Похороны». Союз расщедрился на целых 250 рублей… Их хватило на последние дни умирающего от рака писателя.
За два дня до смерти он попросил пригласить священника, исповедался и причастился. Вместе с Ниной они часто посещали церковь и особенно любили Пасху. Революция с её дьявольской жестокостью обратила Александра Степановича к вере. Когда однажды у него попросили интервью для журнала «Безбожник», Грин отказал, коротко ответив: «Я верю в Бога!» Эту веру исповедовал он в романе «Блистающий мир», написанный в первый год их совместной жизни… Советская цензуры вымарала из него ключевой эпизод, когда Руна заходит в деревенскую церковь, становится на колени перед нарисованной «святой девушкой из Назарета», рядом с которой «задумчивые глаза маленького Христа смотрели на далёкую судьбу мира» и просит Бога укрепить её веру. В ответ на мольбу девушки на картине появляется Друд и присоединяется к Христу и Мадонне…
8 июля 1932 года душа убеждённого мечтателя отлетела в чаемый им Блистающий мир, «где тихо и ослепительно»…
«Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча утром: – «Здравствуй, бог!», а вечером: – «Прощай, бог!». По ее мнению, такого короткого знакомства с богом было совершенно достаточно для того, чтобы он отстранил несчастье. Она входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам».
Со смертью Грея Ассоль осталась одна.
Она попыталась устроить свою жизнь вновь, выйдя замуж в третий раз, но брак вскоре распался. В это время началась война. Те, кто мог, спешно покидали Крым, страшась оккупации. Нина Николаевна сделать этого не могла. На руках у неё была умирающая мать…
При немцах она работала редактором и корректором в оккупационной газете, а затем была угнана на трудовые работы в Германию. В 1945 году Нина Николаевна оказалась в американской зоне оккупации. Она могла бы попытаться остаться на западе, но… Всё, что она любила, оставалось на востоке. Две дорогих могилы: матери и капитана Грея…
«”Э, Ассоль, – говорил Лонгрен, – разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они не могут”. – “Как это – уметь?” – “А вот так!” Он брал девочку на руки и крепко целовал грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия».
Ассоль вернулась в Крым и была осуждена на 10 лет лагерей с конфискацией имущества «за измену Родине». Заключение отбывала на Печоре и в Астрахани… Выжить в дантовых лабиринтах ГУЛАГа помогали Нине Николаевне посылки от первой жены Грина, Веры Павловны…
А тем временем страна ненависти продолжала бороться с мечтателем о стране любви. В советской печати он был заклеймён как «космополит», чуждый пролетарской литературе, «воинствующий реакционер и духовный эмигрант». Выходили обличительные статьи, массово изымались из библиотек книги.
В Крым Ассоль вернулась в 1956 году. С трудом удалось найти ей заброшенную могилу мужа. Дом же, где он умер, занял председатель местного исполкома, обратив его в сарай и курятник…
Оттепель сняла запрет с имени Грина. Его книги вновь стали выходить. Нине Николаевне удалось добиться выселения курятника и открыть на общественных началах Музей Грина в Старом Крыму. Там она провела последние десять лет своей жизни, выживая на пенсию в 21 рубль. Местные власти категорически отказывались признать за домом Грина статус музея. «Мы за Грина, но против его вдовы. Музей будет только тогда, когда она умрёт», – прямо заявили в местном обкоме КПСС.
Ассоль умерла в юбилейном для её Грея году – 1970-м. Её единственной последней волей было упокоиться меж могил мужа и матери. Но власти Старого Крыма не разрешили исполнить воли умирающей – в стране ненависти не могла быть законом даже она.
Нину Николаевну предали земле на другом участке кладбища. Но ровно через год её друзья тайно перезахоронили её, исполнив завещание Ассоль. Через 37 лет она вновь была рядом со своим капитаном Греем, теперь уже навсегда…
«…я прихожу к той, которая ждёт и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме неё, может быть именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками. Когда для человека главное – получать дражайший пятак, легко дать этот пятак, но, когда душа таит зерно пламенного растения – чуда, сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя».